39. [И, как я, брат писец, видел, верной Христовой на сказанном шестом шагу было много ужаснее, чем можно описать. Но этот шестой шаг продолжался недолго, а именно — почти два года, и шел вместе с седьмым шагом, который начался немного раньше шестого и который следует ниже, самый удивительный из всех. И видел я, что названный шестой шаг, ослабевая, прекратился в малое время, но не совсем; и видел, как он совершенно исчез, особенно применительно ко многим телесным страданиям, коими всегда она была исполнена. И видел я, что верная Христова пребывала на седьмом шагу сверх того, что можно сказать, все возрастая в Боге. И хотя все вре-мя была она весьма немощна и могла есть очень мало, однако была она очень полна и румяна, но опухала она и чувствовала боли во всех членах и во всех суставах тела, так что лишь с великим мучением могла двигаться, для того ли, чтобы ходить, или даже для того, чтобы сесть. Но сама она за очень малое считала все мучения телесные. После всего того, о чем написано, находилась она на седьмом шагу и уже почти совсем оставила шестой, и сказала она мне о шестом шаге так:] Борется обычно в душе моей некое смирение и некая гордыня, весьма противная. Смирение в том, что вижу я себя отпавшей от всякого блага и вижу себя вне всякой добродетели и вне всякой благодати, и вижу в себе такое множество грехов и недостатков, что не могу помыслить, чтобы Бог впредь пожелал сжалиться надо мной, и вижу я себя жилищем дьявола и работницей и поклонницей бесов, и вижу себя дочерью их, и вижу себя вне всякой праведности и вне всякой истинности и достойной самого низкого и последнего места в адской пучине. А это смирение — не то смирение, какое чувствую я иногда и которое делает мою душу довольною и приводит ее к мысли о благости Божественной. Ибо это описанное выше смирение приносит лишь неисчислимое зло. Поэтому видится мне внутри души, что вся я окружена бесами, и вижу я недостатки в душе моей и в моем теле, и закрыт для меня Бог и сокровен во всякой части Своей и в благодати, так что никоим образом не могу я вспомнить о Боге и не помню о Нем, ибо и сам Он этого не допускает. И, видя себя осужденной, совсем не беспокоюсь я об осуждении моем, ибо больше беспокоюсь и больше скорблю я о том, что оскорбила Творца моего, коего не хотела бы оскорбить и оскорблять ради всех благ и зол, которые только можно назвать. Поэтому, видя бесчисленные оскорбления, нанесенные мною Богу, борюсь я со всеми членами моего тела и с бесами, дабы победить и одолеть сказанные пороки и оскорбления. И никак не могу я этого достичь; и даже не нахожу никакой лазейки, ни окошечка и вообще никакого средства, с помощью которого могла бы я ускользнуть или пособить себе. И вижу я, сколь глубоко я пала.
