. В данном разделе основное внимание будет уделено вопросу о том, какое место в общесоюзном ряду «контрреволюционных националистических» организаций занимало движение «Алаш», какими критериями руководствовались органы госбезопасности СССР, ведя с ним борьбу и преследуя сторонников движения. Не менее интересен аспект внутриведомственной полемики, неоднозначного отношения внутри правящей советской элиты к лидерам движения.
Для ответа на поставленные вопросы нами использованы и вводятся в научный оборот рассекреченные документы и материалы ГПУ-ОГПУ-НКВД, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ), Государственном архиве общественно-политической истории Воронежской области (ГАОПИ ВО) и Центральном архиве (ЦА) ФСБ России, в том числе и документы ПП ОГПУ по Казахстану. Навряд ли стоит подробно обосновывать исключительную важность введения в научный оборот именно этой группы источников, которые помогают дополнить историю создания, функционирования и разгрома казахской национальной партии «Алаш» и казахского автономного правительства Алаш-Орда, уточнить некоторые факты политической биографии лидеров движения «Алаш», а в итоге — проанализировать особенности общественно-политической обстановки в Казахстане в 1920-1930-е годы.
В 1920-1930-е годы советские спецслужбы в своем лексиконе использовали термин «контрреволюционные националистические организации», которые, по их мнению, наиболее активно действовали в регионах, населенных «восточными» народами, исповедовавшими ислам, — в Крыму, на Кавказе, в Средней Азии, на Волго-Урале. ВО ГПУ-ОГПУ и взаимодействующие с ним ПП ОГПУ по Средней Азии, Казахстану, Крыму, Башкирии и Татарии в 1922–1930 годы вели наблюдение и разработку националистических организаций, формируя из них сложные структуры и «центры», а также выстраивая горизонтальные и вертикальные связи между различными партиями и организациями.
Специалисты Восточного отдела и Информационного отдела (ИНФО) ГПУ-ОГПУ полагали, что «восточная» интеллигенция в подавляющем большинстве своем поддерживала национальную и религиозную контрреволюцию. Тон в этом негативном процессе задавали «нелояльные к советской власти национальная интеллигенция и мусульманское духовенство»[108]. По их мнению, стратегическая установка «восточного» национализма сводилась к следующему. Советская власть в том виде, в котором она была во второй половине 1920-х годов, не могла существовать долго. Она должна была либо переродиться, либо уступить место другим слоям (классам), поэтому национальные группы и партии должны были быть готовыми к приходу к власти. Националисты пришли к выводу, что вооруженные выступления не могли привести к успеху, поэтому ставка делалась на идеологическую работу с населением, ведение борьбы везде, где советская власть и компартия старались закрепиться и провести в жизнь свои принципы. Основной целью усилий «контрреволюционеров» был «подрыв деятельности советского государственного аппарата»
