Второй ключевой момент связан с влиянием и взаимодействием различных ракурсов репрезентаций — чиновничьего, экспертного (зачастую не разделенных между собой), миссионерского и оценок российской контрразведки. Востоковеды и православные миссионеры начала XX века (впрочем, как и сейчас) не имели единого мнения по вопросу о сущности и степени исламизации казахского общества: от поверхностного принятия исламских догматов, доминирования суфизма до глубокой укорененности коранических начал. Все это позволяло чиновникам, дававшим экспертные заключения (Н. Остроумов, Я. Коблов и др.), представлять ситуацию так, что слабо исламизированные «добродушные кочевники» попадали под негативное влияние пассионарных волгоуральских мусульманских лидеров, от которого их непременно следовало защитить, дабы удержать ситуацию в регионе под контролем[104]. Тема «татаризации», угрожающей интересам российской государственности поднималась и на самом высоком уровне: в периоды работы особых совещаний[105].
Сравнивая оценочные суждения работников МВД с экспертными и миссионерскими оценками, приведенными нами выше, мы можем утверждать: омские чиновники в структуре МВД, равно как и губернаторы, не разделяли эти опасения «татаризации», формулируя свою, довольно взвешенную, точку зрения на национально-религиозные процессы, проистекавшие в «Степи». Вместе с тем, обозначенные нами проблемы получения информации «с земли» могли стать одной из предпосылок управленческих просчетов 1916 г., привести к тому, что работники МВД были попросту психологически и организационно не готовы к ситуации 1916 г.
События Туркестанского восстания, в свою очередь, впоследствии станут «линзой» с большим радиусом кривизны, через которую будет оцениваться гражданская позиция мусульман России в целом и данного региона в частности. И эти оценки будут не в пользу приверженцев ислама.
Движение «Алаш» в ряду советских «восточных» националистических организаций: взгляд с Лубянки 1920-1930-х годов[106]
Казахская и российская историография богата исследованиями и публикациями источников, которые освещают «алашскую» проблему с различных сторон, но это отнюдь не означает, что источниковые и методологические открытия уже невозможны. В современных исследованиях, в частности, подчеркивается дефицит источников, которые могут полить свет на методы работы и выработку оценочных механизмов органов ГПУ-ОГПУ в отношении казахской интеллигенции
