[17].
Действительно, немцы все еще хотели распространить переговоры на весь западный фронт. Поэтому дело не двигалось быстро. Эта встреча не привела к каким-либо конкретным результатам. Вольф тотчас же отправился к фельдмаршалу Кессельрингу. Он настойчиво стремился заинтересовать фельдмаршала в переговорах. Но Кессельринг чувствовал себя связанным присягой, данной фюреру. Поэтому он не был расположен рассматривать вопрос о капитуляции на всем западном фронте, в случае если на итальянском фронте будет заключено перемирие[18].
Затем Вольф отправился в Берлин для встречи с Гиммлером, который уже установил контакт с графом Бернадотом, председателем шведского Красного Креста, членом шведской королевской семьи, приехавшим в Германию с целью посещения шведских подданных, интернированных в нацистских концентрационных лагерях[19]. План, предложенный графу Бернадоту, опять-таки состоял в том, чтобы «прикрыться с запада [заключив сепаратный мир], с целью получить возможность продолжать борьбу против большевизма»[20].
Возвращаясь в Италию, генерал Вольф мог быть удовлетворен лишь наполовину. Он не добился существенных результатов, но, и это было самым главным, переговоры завязались всерьез. Его начальник по фронту генерал Фитингофф-Шель, который в конечном счете также одобрил демарш Вольфа, был «удивлен тем фактом, что дело продвинулось уже так далеко»[21].
21 марта Гарриман направил Молотову ноту, чтобы информировать его об этом «инциденте» (словечко принадлежит адмиралу Леги).
На этот раз реакция Москвы была еще более резкой. 22 марта Молотов направил Гарриману ноту, «открыто ставившую под сомнение искренность Соединенных Штатов»[22]. В ней, в частности, говорилось:
«Таким образом, в Берне в течение двух недель за спиной Советского Союза, несущего на себе основную тяжесть войны против Германии, ведутся переговоры между представителями германского военного командования, с одной стороны, и представителями английского и американского командования — с другой. Советское правительство считает это совершенно недопустимым»[23].
Полемика Рузвельт — Сталин
Рузвельт, без сомнения, чувствовал себя задетым обвинениями Молотова, упрекавшего Соединенные Штаты и Великобританию в ведении переговоров с немцами без ведома Советского Союза. Но он попал в неловкое положение, воспользовавшись тезисами и аргументами своего государственного департамента и Черчилля. Он должен был засвидетельствовать свою добрую волю, только в данном случае он был плохо информирован (и это было не в первый раз), так как он не дал бы втянуть себя в полемику со Сталиным с ложных позиций.
