Самое любопытное, что американцы протестовали. Гарриман телеграфировал государственному департаменту по поводу ноты Молотова, что эта нота подтверждает его впечатление, что «со времени Ялты советские руководители убеждены, что они могут навязывать свою волю Соединенным Штатам по любому вопросу».
Вашингтон целиком одобрил позицию Черчилля, преследующую цель отстранить русских от участия в первой капитуляции немцев на западном фронте. Легко также заметить, что проведение всей этой операции американцами и англичанами носило полностью согласованный характер, вплоть до одинакового искажения фактов и одинаковых аргументов, выдвигаемых для того, чтобы обмануть русских и держать их в стороне.
В ноте, подготовленной 17 марта военным министром Стимсоном для государственного департамента, заявлялось: «Какими бы ни были результаты переговоров в Берне, речь шла о чисто военном деле, в которое русские могут вмешиваться не более», чем американцы в дела Сталинграда[16].
Аргумент в достаточной мере несуразный, что объясняется замешательством американцев. Сталинград не имел ничего общего с готовившейся капитуляцией немецкого фронта в Италии. В Сталинграде немцы сдались после проигранного сражения. Со времени перехода союзников через Рейн немцы сдавались им сотнями тысяч, они делали это часто без всякого сражения. И никогда русские не усматривали в том никаких поводов для возражений. В данном случае вопрос стоял совершенно иначе. Англо-американская сторона хотела вести сепаратные переговоры о сдаче большого участка немецкого фронта на западе, тем более что эта операция носила политический характер и являлась частью большой операции по общей капитуляции всего западного фронта.
Это вскоре стало ясно. Так как вопреки утверждениям Лондона и Вашингтона переговоры с немцами, как мы видели, шли успешно и быстро. Этот факт в конце концов признали перед русскими.
18 марта в Швейцарию прибыли американский генерал Лемнитцер, заместитель начальника штаба фельдмаршала Александера, и генерал Эри, начальник английской военной разведывательной службы в Италии. Эти два человека на следующий день встретились с генералом Вольфом в присутствии барона Парилли.
Совещание проходило, разумеется, на основе заключения сепаратного перемирия на итальянском фронте. С немецкой точки зрения, которую изложил Вольф, заключение подобного перемирия на западе имело бы «очень большой резонанс в мировом масштабе»
