— Не зайти ли в дом?
— Если вам еще не хочется, то и мне нет, — отозвался Герберт.
— И мне тоже здесь хорошо, — поддержал его Эдди. — Тут так легко себя чувствуешь.
— Ладно, посидим еще немного. Ну, а теперь, надо думать, вы хотели бы послушать, что скажу я… Так вот, вы пришли ко мне как раз вовремя. Я собирался сделать или, вернее, я сделал невероятно идиотский поступок. Я ехал, чтобы начать работу в «Гэзетт».
И Алан рассказал об обеде у лорда Дарралда и изобразил в лицах свою беседу с газетным магнатом и его правой рукой Маркинчем.
— Я тебя не понимаю, Алан, — строго сказал Герберт. — Неужели ты собирался работать на них? Разве ты не знаешь, какие статьи им нужны?
— Конечно, знаю. И когда дошло бы до статей, перо бы, вероятно, выпало у меня из рук. Но я хочу вам объяснить, почему я сказал, что согласен, и куда я ехал в машине.
— Можешь не объяснять, если не хочешь, — сказал Эдди. — С меня достаточно того, что ты уже сказал. И я знаю, что товарищей ты никогда не предашь. И Герберт это знает…
— Нет, я все-таки объясню, — решительно возразил Алан. — Я должен это объяснить не только вам, но и самому себе. Вот почему вам, может быть, придется запастись терпением.
Как бы стараясь выиграть время, он стал раскуривать трубку и с минуту следил за вьющейся в воздухе струйкой дыма.
— Понимаете, вы оба ожидали найти дома одно, а нашли другое. У тебя, Герберт, это сошло сравнительно благополучно, у Эдди — менее безболезненно. Теперь перейдем ко мне. Что нашел дома я? Сказать по правде, я попал в какую-то колонию сумасшедших. У меня здесь есть дядя, по своим взглядам — настоящее ископаемое, но человек с головой. Он-то мне и объяснил, что происходит. Разложение, полнейшее разложение заживо. Класс, к которому все эти люди принадлежат, и их общественный строй просто-напросто разваливаются на части. Они попали в тупик, и каждый обвиняет другого в том, что тот свихнулся. И правильно. Они все свихнулись. Их класс сыграл свою роль. А они не могут или не хотят выйти на общую дорогу, смешаться со всеми и влиться в поток. И они топчутся на месте и великосветски благопристойно сходят с ума. Ну, я стал твердить себе, что это в конце концов не так важно и, пожалуй, даже забавно. А затем, чтобы меня не сбили с этой позиции, стал убеждать себя, что и вообще ничто на свете не важно и жизнь просто скверная шутка. Для этого не много нужно, особенно если нахлещешься джином, а рядом с тобой — хорошенькая, кокетливая девчонка…
