Николай вопросительно смотрит на меня. Взглядом, наверное, продавца пива в ларьке: пришёл к нему в киоск мужик под вечер, купил свои три литра бодяги с дешёвыми сухариками – вроде бы и отвали уже, позади ждёт длинная очередь? Опять же – время до двадцати трёх уже поджимает, осталось десять минут, дай другим бедолагам отовариться? Так нет же, мужичку вдруг захотелось проявить гражданскую сознательность: гордо сжимая трясущимися руками целлофановый пакет, покупатель неожиданно начинает требовать товарную накладную с датой розлива напитка… Имеет, вроде бы, право, но…
— Да, ваше величество, я расскажу о фактах… Оказавшись в Петербурге, мне довелось познакомиться с неким господином Оболенским, адъютантом Александра Михайловича Романова, вашего дяди… — начинаю я рассказ.
Николай делает недовольный жест рукой, холодно перебивая меня:
— Господина великого князя Александра Михайловича Романова, флигель-адъютант, не забывайтесь. Вы не на посиделках в пивнушке!
— Простите, ваше величество… — в груди вдруг начинает неприятно щемить. Пытаясь подобрать нужные слова, чтобы объяснить этому лощёному, холёному, воспитанному в неге и достатке человеку, что трон под ним расшатывает его же дядя, я внезапно уясняю для себя, что всё напрасно. Что хозяину кабинета номер один в империи вовсе не хочется знать ничего ни о революции, ни о интригах под его носом… А важно ему – чтобы всё было спокойно и привычно! Как вчера, позавчера, год и десятилетие назад. Охота, рыбалка, близкие люди поблизости, посещение мамА на ужин и дворцовой часовни по воскресеньям… И, желательно, поменьше назойливых посетителей, вроде меня. Ларёк разливных напитков закрывается в двадцать три ноль-ноль, а потом – семья.
И всё же, стиснув зубы, я делаю последнюю попытку:
— …Простите ещё раз, виноват. Но господин Евно Азеф, едва не отправивший меня на тот свет, ваше величество, лично рассказал мне одну интересную вещь!
Глаза продавца пива остаются всё такими же стеклянными:
— Какую же?
Набрав в грудь воздуха, я вкратце пересказываю разговор с Азефом. Сбивчиво, боясь, что меня перебьют и не забывая назвать полный титул дяди Сандро, говорю о позавчерашней встрече с Оболенским в компании Троцкого…
Продавец пива выслушал речь мужичка с каменным, непроницаемым лицом.
— У вас всё?
Стрелки часов в ларьке показывают двадцать три часа. Пора закрываться…
Что ещё можно сделать? Всё, щёлкнув каблуками уйти восвояси? Почему-то я чётко понимаю, что развернись я сейчас – встречи с Николаем больше не будет, эта – последняя. Видеть и слушать меня тут больше не хотят, и начинать разговор о будущих реках крови с Ипатьевским домом – не прокатит, пройденный этап… Я безнадёжно окидываю взглядом кабинет, в поисках подсказки – что я не сделал, что упустил? Как ещё можно повлиять на продавца пива в ларьке?!.. Который несколько секунд демонстративно, даже не скрываясь, смотрит на часы?! Вариантов немного, и один из них… Один из них…
