В голове было лишь одно предположение: мысль о возможной связи между некоторыми словами, и все. Так что, даже если он убедит себя в необходимости что-то предпринять, это вовсе не означает, что он будет знать, что именно.
Хотя, если честно, это было неправдой.
Он отлично знал, что нужно сделать, чтобы получить доказательство того, что не ошибся. Просто ему смелости не хватало.
Неужели эта его нерешительность – признак надвигающейся старости? С возрастом люди такими и становятся, чрезмерно осмотрительными.
Как в той поговорке: «Родишься поджигателем, а умрешь пожарным».
Ну нет, ни хрена! Старость тут ни при чем! Просто не хочется наломать дров на волне энтузиазма, скорее юношеского, из-за беспочвенных домыслов.
Вот как? Значит, слова не могут стать основанием для действий?
А разве человеческая цивилизация не создана при помощи слов?
Что же тогда означает евангельское «В начале было Слово»?
Стоп, Монтальбано, спустись уже на землю. Куда тебя заносит? Заговариваться вон начал от усталости, болтаешь без умолку!
Не смеши уже! В начале было Слово! Иди-ка лучше спать!
Он собрал письма, занес в дом, запер дверь на веранду и лег в постель.
Но заснуть не мог: все боялся, что во сне, против его воли, детали головоломки сами собой предательски сложатся в цельную картинку.
Зазвонил телефон – еще не было семи утра.
Совершенно ничего не соображая после бессонной ночи, он сполз с кровати и направился в гостиную, по пути ударяясь обо все, что попадалось на пути: стулья, углы, двери. Ни дать ни взять лунатик.
– Алло!
Произнес это слово так невнятно, что Катарелла испугался:
– Извиняйте, обшибся я.
И повесил трубку. Монтальбано развернулся и сделал два шага в сторону спальни. Телефон снова зазвонил, и комиссар, будто по команде, развернулся кругом и снял трубку.
Голова была ватной. Он прокашлялся.
– Алло.
– Ай, синьор комиссар! Ай, синьор комиссар!
Нехороший признак. Обычно такой зачин Катареллы предваряет звонок от «господ начальников» либо сообщение об убийстве.
– Что там у тебя?
– Только что звонила одна американская девушка.
– Ты говоришь по-американски?
– Никак нет, синьор комиссар, но несколько слов я знаю, потому как золовка моя, она как раз американка, иногда…
– Что ей было нужно?
– Уж такая она была перепуганная, синьор комиссар! Прямо кричала в трубку тилифона! Так что, хоть и сильно верещала, кое-что я все ж разобрал.
– И что ты разобрал?
– Сперва она все повторяла «деда-деда».
– И что это значит?
