Он решил, что «Венецианский купец» лучше всего подойдет для этой цели. Бузу стало скучно, и он зевнул. Он посмотрел на картинку, хотел потрогать пальцами, но Коун не разрешил, и Буз отошел в сторону.
Тогда Коун заменил Шекспира Книгой Бытия и прочел историю о том, как Бог сотворил мир за шесть дней. Когда он сообщил о том, что на седьмой день Бог отдыхал от трудов, Буз истово перекрестился. Коун решил, что ему показалось. Случайный жест? Он снова перечитал тот же текст и шимпанзе опять перекрестился. Похоже на то, что доктор Бюндер крестил его. Но если один из них иудей, а другой — христианин, подумал он, рая на острове не получится.
Он порылся в чемодане, нашел там свою старую школьную кипу и хотел было напялить на Буза, но тут же отказался от этой затеи: если парень захочет быть евреем, он сам скажет; миссионерство не еврейское дело.
Однако Буз сам взял кипу и надел ее на голову. Он даже спал в ней, как бы демонстрируя, что так будет лучше. Он носил кипу весь следующий день и не снимал ее во время сбора фруктов на опушке леса, но потом ушел в чащу и вернулся с обнаженной головой.
Коун хотел узнать, что тот сделал с кипой, но ответа не получил.
Больше Коун кипы не видел. Может быть, по воле Господа, он еще увидит, как из лесу выползает змей с кипой на голове. Кому ведомы сложнейшие сочетания, трансформации и вероятности новообретенного Землей будущего?
Он протянул Бузу серебряное распятие, которое попало к нему вместе с другими вещами доктора, но Буз отказался, показав знаками, что у него нет карманов.
Нужно будет подсчитать, чему, исходя из средней продолжительности обезьяньего века, соответствует у Буза тринадцатилетний возраст и устроить ему бар-мицву[8]. Интересно, как он к этому отнесется? Если он откажется, Коун вернет ему его серебряный крестик. А может быть, Буз и сам подумывает, не обратить ли Коуна в христианство?
Пока что он решил рассказывать Бузу то, что еще удерживала память: басни Эзопа и Лафонтена, хасидские истории. А как иначе воспитывать того, кто сам еще не умеет читать? Буз был восприимчивым и умным созданием, и Коун надеялся углубить его интеллект и, что называется, очеловечить его, преодолев «языковый барьер» между homo sapiens и приматом, владеющим лишь ограниченным набором знаков и звуков для коммуникации.
К тому же, рассуждал Коун, если я говорю, а он только слушает и я не могу в точности определить, как много и насколько правильно он понимает, то это дает мне ощущение только моего собственного присутствия. Но, возможно, в один прекрасный день у него появится потребность ответить, и тогда к моему присутствию прибавится и его собственное.
