* * *
Недели через две Коун тяжело заболел. У него начались сильнейшие головные боли, рвота, и поднялась температура. Противно рябило в глазах. Он ничего не ел, но его непрерывно рвало. Тело покрылось липким зловонным потом. Пучками выпадали волосы. Не стало бороды и волос на груди и под животом.
Скорее всего начиналась лучевая болезнь. Что это, следствие облучения или Божья воля? Может быть, Он знает, что я не перестал сердиться на Него за то, что Он сделал? Пожалуй, мысли тоже надо контролировать. Для Того, Кто знает голос каждой птицы, не составляет никакого труда прочесть мысли какого-то там К. Коуна. Надо бы научиться держаться подальше от Зоны Слежения и (или) Его Всевидящего Ока. Но даже если мне известно, где Его дверь, я слишком болен, чтобы постучаться в нее. Пусть Он Сам смотрит на меня и, если у Него подходящее для этого настроение, пусть благословит.
Коун лечился, как умел, аспирином. Чтобы хоть как-то утолить голод, он жевал сырые рисовые зерна, хотя вряд ли это приносило пользу, так как он все извергал обратно. Рвало непрерывно, и все усиливалось чувство заброшенности и безнадежности. Не к кому прийти вместе поплакать над его несчастной судьбой. Бог сказал: «Живи побыстрей». А потом: «Пару раз вздохнешь — и собирайся в дорогу». Хотя Коун и согласился, но его сознание не принимало никаких условий.
Ночью он непрерывно бредил, а приходя в себя, проклинал Того, Кто дал ему жизнь, и тех, кто способствовал его рождению. Раз в полузабытьи он почувствовал (ой, мама!), будто бы чья-то рука приподнимает его голову, а потом словно кто-то вливает в его пылающий рот освежающую струю кокосового сока.
Бред ли это или в самом деле возле него стоял маленький черный божок и поил его соком из расколотого ореха?
— Буз? — пробормотал он, но никто не ответил.
Кто бы это ни был, божок или зверь, Коун протянул руку, чтобы прикоснуться к нему. Рука, державшая его голову, отдернулась, он больно стукнулся затылком и опять перестал видеть и соображать.
Утром возле своей постели он нашел два спелых банана и несколько апельсинов. Коун с огромным трудом очистил апельсин — и крепкий аромат ударил ему в голову. Он жадно высосал содержимое. Судя по тому, что он чувствовал, он, скорее всего, был жив. Он был один, но все еще в этом мире. Или уже там?
Снова начало тошнить. Существо (или некто) не возвращалось. Коуна снова вырвало, и он потерял сознание. Он не знал, как долго это продолжалось. Он не знал, навещал ли его кто-нибудь опять. Придя в сознание, он не мог отделить реальность от бреда. Он лежал на теплой земле, и его согревало солнце. Некто вынес (или выволок) его из пещеры и положил возле хижины у ствола акации.
