Вот и первый допрос в тюрьме. Одни и те же слова произносила мать:
— Уехал сын Федор в Орел, а там на Украину, к жене, к детям…
— Мы тебе сегодня же покажем твоего сына. Убитого его привезли… Командир он бандитский, — говорили ей на следующем допросе.
— Знаю одно: уехал мой Федор в Орел, а оттуда на Украину.
И ее били, били, даже когда была тяжело больна. Били и гоняли на работу. А после опять таскали на допрос. Записывали каждую ее фразу. Сравнивали. Получалось одно и то же. Тогда снова били.
А по округе уже шел слух, что всех Данченковых повесили. Теперь и знакомые и друзья потеряли надежду встретиться с ними. Но в Жуковский лагерь проник партизанский разведчик, посланный Мальцевым. Вскоре жители окрестных сел узнали, что Данченковы живы. Один из охранников стал тайно передавать им кое-какие продукты.
Но долгий голод сказался на здоровье матери. Ефросинья Поликарповна заболела. Болезнь не спасла от допросов. В барак вошел следователь с доверенным Вернера. Черному Глазу было приказано любыми средствами выпытать, действительно ли на шелковке была подпись Данченкова. Мать притащили к коменданту лагеря, посадили за стол: «Руки! Руки!» Уголки рта фашиста дернулись, в лице проступило что-то жестокое, беспощадное. Черный Глаз потребовал, чтобы мать положила пальцы на стол. Худые, потемневшие от холода, руки матери дрожали. Перед ее глазами лежали иглы и молоток. Закружилась голова, помутилось сознание. Жесткая рука следователя принялась тереть ее лицо нашатырем.
— Вот шелковка. Смотри!.. Скажи, чья подпись, и мы отпустим тебя. Это подпись твоего сына? — Черный Глаз ударил молотком по пальцам.
Мать опять потеряла сознание.
— Ничего! Скажет! — буркнул следователь. — Вытащите ее в холодный коридор. Пусть погреет доски. Отойдет!
На этом допрос пришлось прервать. Мать заболела тифом.
Макарьев одним из первых узнал о бедственном положении матери Федора Данченкова, вместе с Трегубовым выехал в Жуковку. Он никогда до конца не верил Трегубову, постарался и на сей раз избавиться от него, сказав, что будет выручать из больницы свою дальнюю родственницу.
Свояченица Макарьева имела большое влияние на бургомистра, этим и хотел воспользоваться учитель.
За пыльным окном подвального помещения Макарьев ожидал ее и незаметно задремал.
В последнее время учитель часто видел сны, а в них — свое детство. И — еду: он уплетал во сне вареники со сметаной, те, что так искусно готовила мать. Пил теплое молоко. Ходил с отцом на рыбалку.
