Поликарп Николаевич виновато замолчал и сел, поглядывая то на Сергея Сергеевича, то на Маргариту. Она сказала:
— А я бы разрешила эту операцию. И не только разрешила, ассистировала бы сама. Но увы — я всего лишь рентгенолог. И единственное, что могу сделать, — выпить за дерзость… Пью за Петра Захарыча!
Залпом выпила, вызывающе посмотрела на Сергея Сергеевича, на Поликарпа и нервно рассмеялась.
Божедомов усмехнулся, покачал головой:
— Действительно, чего не наобещает пьяная женщина, чего не наговорит!.. Если бы да кабы… В этом все и дело! Каждый может разрешать с легкостью, пока не отвечает. За Петра Захаровича я тоже выпью, и с великим удовольствием… За его дерзость, но чтобы она не подминала разум.
— За разумную дерзость! Браво! — выкрикнул старый Поликарп.
Маргарита расхохоталась.
Допивали, доедали, пели…
«Через тумбу-тумбу раз, через тумбу-тумбу два, через тумбу-тумбу три лобызается…»
Размахивая гитарой, старый Поликарп ожесточенно аккомпанировал и дирижировал. Он был очень доволен, что все закончилось дружной пьянкой, и шептал мне: «Молодец, малыш! Знаешь, есть такие гениальные стихи: «А самое главное — это веселый характер иметь…»
«Что ж, — думал я, — пусть будет так, черт с вами, а операцию Степану я все равно сделаю».
«Через тумбу-тумбу р-р-раз!..»
Утром, лежа в постели, я под ноктюрн Шопена, который передавали по радио, проводил воспитательную работу. Воспитывал себя счетно-арифметическим путем, как любил воспитывать других Божедомов.
Во-первых, говорил я, что Поликарп пьяница, — это дело его. Но зачем ты его спаиваешь? Разве вы не могли с ним вчера поговорить за чаем?
Во-вторых, у кого ты научился о серьезных вещах говорить во время пьянки? Ты, как и некоторые другие, думаешь, вероятно, что все сделанное на земле омыто спиртом?
Тебе не кажется, что пить с несимпатичными и даже чуждыми тебе людьми — это начало твоей деградации?
Заглянула с кухни Сима и прервала самоистязание:
— Ты уже проснулся? Сейчас принесу компотику из свежих вишен. Кисленького…
Принесла и села на кровать.
Компот был холодным. Я пил и дрожал от удовольствия.
— Послушай, Петька, и хорош же ты вчера был! Я первый раз видела, чтобы ты так отчаянно пил водку. И вообще мне казалось, что ты вот-вот начнешь драться, окна бить…
— Ух, вкусно!.. Принеси еще стаканчик…
Она принесла и опять села на краешек кровати.
— И еще мне показалось, что ты все-таки будешь оперировать Степана…
— Буду. Обязательно.
— Напрасно!
Сима взяла пустой стакан и села у стола, стала серьезной. Это так ей не шло. Складка у переносицы и оттопыренные губы делали ее смешной.
