Но теперь, когда не стало Куляц, Нафисет почувствовала всю тягость старых обычаев. Пока она была младшей сестрой, которой еще рано помышлять о замужестве, цепи ее были несколько ослаблены, теперь же они оказались крепко стянутыми. Ее начали лишать единственной свободы — уединения с книгой.
Особенно тяжело приходилось Нафисет с наиболее взрослыми парнями. Эти надменные в своей патриархальной величавости усатые детины в больших папахах, с черепами, туго набитыми трухой первобытных понятий и предрассудков, нестерпимо строго соблюдали все обычаи. Особенно несносны были те из них, которые обладали материальным достатком и родовитостью.
Приходила такая компания парней и, рассевшись чинно, с соблюдением старшинства, начинала разговор обычными избитыми ухажорскими формулами: «Головой своей и всем существом стремлюсь я к одной девушке…» По принятому обычаю, Нафисет должна была стыдливо притвориться непонимающей и, пощекотав сердце парня кокетливой игрой слов, заставить его назвать имя девушки.
Но Нафисет претила вся эта фальшивая комедия. Ей уже был знаком иной строй мышления, и она узнала о существовании иной основы для сближения душ, когда любящее сердце чутко ловит малейшие желания и порывы другого сердца.
Никому из этих ухажоров, — «тыквоголовых», как называла она их про себя, — никогда и не забредали в голову такие мысли. Им не было никакого дела до того, какие мечтания волновали Нафисет: они искали в ней не близкого друга, а просто жену. Они были уверены, что она, рожденная черкешенкой, станет в конце концов покорной женой. Весь вопрос в том, кто из них прежде завладеет ею. Возможно, что они и догадывались о превосходстве ее ума, о ее знаниях, необычных для адыгейской девушки, но и это обстоятельство нисколько их не беспокоило: «Как ни умна женщина, какими знаниями она ни обладает, мужчина всегда будет умнее ее. Ум и знания жены-рабыни — лишь украсят дом».
Нафисет отлично понимала их помыслы. Ее оскорбляло такое попрание ее человеческого достоинства, возмущали откровенно раздевающие взгляды. Но что она могла поделать? Заставить уважать себя и считаться с ее стремлениями? Они не поймут и не захотят понять, а только возмущенно закричат на весь аул и осудят ее, как нарушительницу адата. Женщина ведь не имеет права показать превосходство своего ума перед мужчиной: она должна покорно унижаться перед ним. В ответ на их назойливые притязания она хотела бы ответить: «Мне пока еще не до замужества. Мне предстоит долгий и трудный путь к самостоятельной жизни». Но это покажется им еще более диким. Они скажут: «Может ли быть какое-либо иное дело у взрослой девушки, кроме желания выйти замуж? Пусть же радуется, если женихи заглядывают к ней!»
