— Ну так что толку, — тяжело сказал дед, — что ты весь такой кипяченый! Чай вон тоже кипяченый, а постоял и остыл…
Михаил поздоровался с обоими, беззаботно спросил:
— Что произошло?
И в молчании, которое повисло на кухне после его вопроса, ему опять почудилось что-то настораживающее.
— Чаю хочешь? — спросил дед Егор. — С медом!.. Вот тут как раз горячий пока… Садись-ка с нами…
— Да вы скажете, что случилось, или нет?
— Остынь чуток! — насмешливо предложил дед. — Посиди, чайку попей, уважение к старшим покажи. Как у тебя там, на работе? Все нормально?..
— У меня всегда нормально! А вы вот темните чего-то!
Семак одернул китель, вздохнул:
— Ну так… пойду я…
— А куда торопиться, когда разговор у нас? Сейчас Анатолий с Анной придут…
Дорофей развел руками, неуверенно произнес:
— Так ведь я и Клавдию не предупредил… Прямо из депо — и к тебе!
Дед Егор тут же распорядился:
— Ты, Мишка, вот что… Сходи до Клавдии, скажи, мол, так и так, Дорофей Григорьевич сидят у нас, чай с дедом пьют, пусть не волнуется.
— Я могу и сходить… — замялся Михаил.
— Так сходи! Сходи давай! — решительно отправил его дед.
Михаил потоптался у дверей Семаков, поднял было руку к звонку и тут же опустил… Наконец решился.
— Открыто! — донесся голос Клавдии, и Михаил вошел в коридор.
Из ванной доносился плеск воды, потом Клавдия громко прокричала:
— Там на сковородке картошку подогрей и курицу возьми в духовке! Я сейчас!
Михаил невольно усмехнулся, вошел в комнату. Сел в кресло к журнальному столику, придвинул раскрытую книгу, стал читать: «…Просеянную пшеничную муку высыпают на сковороду с разогретым сливочным маслом и, помешивая, пассеруют до светло-желтого цвета. Затем пассерованную муку…» Перевернул книгу, заглянул на обложку: «Советы молодым хозяйкам».
— Миша?! — оторопела Клавдия, увидев его в комнате. — Так и заикой можно от неожиданности стать!
Краснолицая, с завязанным тюрбаном полотенцем на голове, она еще мгновение постояла на пороге и тут же скрылась в другой комнате.
Михаил не преминул бросить ей вслед:
— А ты, я вижу, всерьез готовишься стать молодой хозяйкой!
— Куда же денешься, Мишенька! — донесся из-за двери ее голос. — Жизнь заставляет! — И тут же с лукавой доверчивостью спросила: — А вдруг замуж выйду — кто ж готовить будет? Мужик, что ли?
— Так вот я и говорю, — ругая себя за натужную иронию, откликнулся Михаил, — намерения у тебя самые серьезные!
Дверь медленно открылась, из нее выплыла совсем другая Клавдия. Вмиг расчесанные блестящие волосы были наспех схвачены на затылке, чуть подкрашенные и совершенно теперь черные от волнения глаза были смиренно опущены, на щеках алел яркий на белой нежной коже румянец.
