— Садись, — предложила Надя.
— Я на минутку. Сказать. Сашка еще там. А мне вот сочинение. Потому я…
Ну, что бы взять да просто так и спросить: «А где Даша?» И вынуть из кармана розовую бумажку — билеты в кино: «Купил вот на последний сеанс… Где же она?»
Но самые обычные слова почему-то никак сейчас не выговариваются, и глаза не оторвать от сиреневого платья…
На веранде протопали сапожищи Ивана Терентьевича. Заурчала за деревьями машина, по звуку слышно — снялась с места.
Павлик еще раз взглянул на сиреневое платье.
— Ладно, пойду.
Он вышел из комнаты Бобровых. И с налету в сенцах задел за что-то громоздкое, больно ушиб ногу, чуть не упал.
Толкнув дверь в кухню, пригляделся: в желтой полосе электрического света увидел сложенные в сторонке пузатые тючки. Грубая оберточная бумага на одном из них прорвалась, под нею поблескивали новенькие жестяные банки с фабричной наклейкой: «Цинковые белила».
— Медведь косолапый! — послышался голос Авдотьи Мироновны. — Не видишь?
Павлик резко повернулся:
— Вижу! «Дельце» опять?
Тетка закрыла дверь, встала на пороге, словно на страже крутобоких банок с краской:
— Не на твои денежки куплены!
— Куплены? — гневно переспросил Павлик. — Кажется, я уж говорил и вам и дяде, чтоб прекратилась эта «купля-продажа»!
— А ты еще не хозяин командовать!
Павлик мотнул головой:
— Эх, вы!
И прошел в комнату.
За стенкой, у Бобровых, послышалась возня, донесся громкий возглас Нади:
— Дима, оставь кошку!
Заплакал мальчик.
Павлик сел за стол, зажал голову руками, потом вытащил из-под груды учебников тетрадку «Домашние сочинения». Вырвал листок и схватил карандаш. Появилось первое слово «Даша». Потом еще: «Дорогая Даша!» И уже бесчисленное множество: «Дашенька, Даша…»
За стенкой тихо…
Где же ты, Дашенька, где?
…Он не заметил, когда зажглись звезды и как накопили деревья сада в глубине своей таинственную черноту ночи.
Вышел, сел на ступеньках веранды. Сзади, в окнах у Бобровых, вспыхнул свет, залил часть дорожки. Стало вокруг еще темнее.
— Озоном дышишь? — раздался за спиной голос.
Александр появился неслышно. Он уже давно дома.
Павлик промолчал. Александр уселся рядом.
— Опять ты сегодня с флянцами мучился? — заговорил после паузы бригадир.
— А ну их! — с досадой отмахнулся Павлик. — Сорок отверстий! Одним метчиком, потом другим… Резьба забивается, снова чистовым проходишь. Надоело уже!
— Ты вот что, — предложил бригадир. — Попробуй нарезать через флянцы. А с метчиком тоже сообрази. Здесь специальный надо.
