Противостояние это, разумеется, было негласным, но, безусловно, говорившим о том, что тотальное доминирование «Ахматовских сирот» во главе с Бродскими было несколько преувеличенным.
Поклонники поэзии Виктора Сосноры были не менее изобретательны и активны, нежели фанаты Бродского.
Журналист Ирина Чуди вспоминала о том, как проходила расклейка стихов Виктора Сосноры на улицах Ленинграда: «Когда мы уже готовы были выйти на улицу, выяснилось, что никто не написал, что это стихи Сосноры. И мы стали дописывать. Кто-то без хитростей писал сверху: “Виктор Соснора”. А кто-то сочинял длинный текст: “Товарищи, вы, наверное, не знаете, чьи стихи лучшие в Ленинграде. А лучшие стихи – это стихи Виктора Сосноры…” Наконец, мы пошли клеить. У каждого была банка с клеем. И кисточка. Соснора говорил, что после поклейки на двери парадных его стихи становятся похожи на жэковские документы. И их никто никогда не прочтет. Мне казалось, что это даже хорошо, что они похожи на бумаги из ЖЭКа: люди подумают, что у них выключают свет или воду, и прочтут обязательно. И мы пошли на улицу Пестеля. Все мы знали, что это улица Бродского. На дом Мурузи Соснору точно поклеили. Я лично клеила стихи со стороны Литейного. Не знаю, читал ли их Бродский, я надеялась, что прочтет».
Надо думать, что эти стихи Иосиф знал наизусть.
Ведь внимательное отношение к тем, кто рядом с тобой, особенно если это уникальный талант, особенно если это незнакомая или недоступная ему интонация, было частью его характера. Перефразируя известную фразу, в данном случае можно было бы сказать так: находиться внутри литературного процесса и быть независимым от него для Бродского было немыслимо, хотя он всячески (в Америке особенно) декларировал свою отстраненность от всероссийского поэтического «общепита».
Из рассуждений Виктора Александровича Сосноры о месте поэта в литературном процессе: «Я вообще не признаю такого фактора, как литературный процесс. На долгие годы тот же Бродский, Айги, ваш покорный слуга были начисто выброшены из литературы. Ни на каком литературном процессе это нисколько не отразилось. И на “творческом процессе” советских писателей – тоже. Как писали – так и продолжали писать. И на моем “процессе” не сказалось. И на процессе Бродского… Так что места у Бродского и кого угодно – этого места, в сущности, нет. У него, как у всякого крупного поэта, есть замечательные стихи, есть плохие».
Можно предположить, что нечто подобное – «есть замечательные стихи, есть плохие» о Викторе говорил и Бродский.
