В былые дни и я пережидал
холодный дождь под колоннадной Биржи,
И полагал, что это – Божий дар.
И, может быть, не ошибался. Был же
и я когда-то счастлив. Жил в плену
у ангелов. Ходил на вурдалаков.
Сбегавшую по лестнице одну
красавицу в парадном, как Иаков,
подстерегал.
Куда-то навсегда
ушло все это…
Итак, осознание себя именно поэтом пришло вместе с осознанием возможности осмыслить время внутри некоего рукотворного (в прямом смысле слова) пространства.
Откровение второе
1964 год.
Клуб 15-го ремонтно-строительного управления на Фонтанке, 22.
Иосиф смотрит на собравшихся людей, пришедших судить и защищать его. Он словно перебирает фотографические карточки, сделанные отцом в бытность его работы в Балтийском морском пароходстве. Те же лица с глубоко спрятанными глазами, те же тревога и возбуждение. Иосиф прислушивается к себе и с удивлением обнаруживает, что ни к тем, ни к другим он не испытывает ни раздражения, ни симпатии, никаких чувств вообще, а воспринимает происходящее как часть какого-то театрального действа (притом, что театр никогда не любил и редко в него ходил). До его слуха доносятся вопросы, отвечать на которые не столь уж обязательно, потому что бывают такие вопросы, которые одновременно являются и ответами тех, кто их задает.
Конечно, Иосиф понимает, что все эти люди к нему относятся по-разному, спектр чувств и эмоций тут необычайно велик – от ненависти до обожания, от жалости до полного безразличия. И почему-то именно последние ему представляются наиболее симпатичными, ведь никто не может проникнуть в голову другого и узнать, что там? Что стоит за этим безразличием? Как сказано в «Проходящих мимо» Франца Кафки: «…может быть, они ничего не знают друг о друге и каждый сам по себе спешит домой… да, наконец, разве не может быть, что ты устал, что ты выпил излишне много вина».
Конечно, все может быть, все вполне допустимо.
Бродский предполагает и тут же внутренне соглашается с этим предположением, что безразличие есть оптимальная возможность защитить себя от посторонних посягательств, от бесполезной муки кому-либо что-либо объяснять и доказывать. Когда только и остается глупо улыбаться или читать наизусть Катулла или Одена, побуждая тем самым обескураженного собеседника обвинить тебя в идиотизме.
Откровение третье
1965 год.
Деревня Норинская, Коношский район, Архангельская область.
Иосиф сидит за столом, на котором печатная машинка, радиоприемник VEF Spidola и свечи из города Сиракузы, подаренные ему Анной Ахматовой и привезенные в Норинскую Мариной Басмановой. Здесь же лежит и антология английской поэзии. Почему-то, трудно сказать почему (под действием сквозняка, неосторожного движения руки ли), книга открылась именно на стихотворении Уистена Хью Одена «Памяти У.Б. Йетса».
