— Выпей.
— Угощаешь? Не хочу.
— У меня скоро гонорар.
— Я тебя побраню, можно?
— Я знаю, знаю заранее… — засмеялся Ваня.
— Пойми, я тебя, конечно, ценю, чертенка, но… гони их, гони от себя! Не пиши музыку на деревянные слова. Гони! Ты им нужен, а не они тебе.
— Позволь… — поднял руку Ваня.
— Не позволю. Гони в шею! Понял? Надо дорожить собой.
— Димок, Димок… — залепетал быстро хмелевший Ваня, — я тебе верю. Знаю… твой вкус… твою… но не учи, не учи! Надо было!
— Жалею твои золотые пальцы.
— Спасибо, спасибо, — коснулся рукой Ваня, — обещаю…
— Вот туда, за зеленые ворота, твои новенькие дружки носят пошлые сценарии для колхозных агитбригад. За тридцать страниц галиматьи им отваливают по шестьсот рублей чистенькими. Из кармана того самого народа, который они презирают, ты слыхал их разговоры?
— Не раз.
— На их слова ты написал музыку. О чем ты думал? Это что? А как называются их сценарии?! «Мы свиноводы края родного». Ты вдумайся! И кто же позорит общество: я или они?
— Я их презираю, они мне противны.
— Не лги, Ваня.
— Не веришь?
— Лучше вон закуси. Ты…
Ваня слушал и за кем-то следил. Дмитрий обернулся. Возле прилавка буфетчицы крутился Лолий. Он уже плутовато оглядел зальчик и теперь думал, как бы поскорее выпить и смыться. Буфетчица еще не налила, а тоненькая ручка его уже дрожала, тянулась к стопке. Ваня сам подошел к нему. Лолий изумленно, будто до того не замечал, протянул руку, даже поцеловал. «Я тебя искал вчера, мы должны записаться на радио», — расслышал Дмитрий. Такая шельма!
— Это кто с тобой?
— Ну, Лолий, — засмеялся Ваня, — перестань, я тебя знакомил с ним не менее десяти раз.
— Да, да, вспоминаю.
— Только присядь и уйдешь. Нельзя, Лолий, я обижусь.
— Ты же знаешь, как я тебя люблю. У меня Верочка заболела, и сегодня похороны дяди, — лгал Лолий.
— И все-таки… Минуту можешь? У меня есть важное, — в свою очередь солгал и Ваня.
И Лолий и Ваня были похожи на мальчиков. Издалека длинный носик Лолия казался еще острее.
— Лолий, — подал он руку Дмитрию и отвел глаза, вытер губы ладонью. — О вас мне хорошо говорил один человек, не буду называть его. — Он скривил губы. — Человек о-очень порядочный, о-очень умный, о-очень тонкий мастер художественного слова. Ни один артист наших театров, ни один… что говорить, здесь сидит Ваня, мой большой друг, он меня поддержит… кстати, Ваня, ты помнишь, я тебе показывал старую калитку на Шаумяна, — забыл прежнюю «мысль» Лолий, — ту калитку, которая дороже мне триумфальных ворот, ту калитку, у которой я впервые поцеловал мою Верочку, у этой калитки… я тебе сейчас прочту, о калитке есть хорошие стихи… я эту калитку вспоминал в Индии, мы летели над Гималаями, мы летели над океаном, о если бы вы знали — мы тут все свои, я могу быть откровенным — какая там нищета! какая там жуткая нищета, то есть така-ая нищета, така-ая… налей…
