— Анна Сергеевна, вы заснули там, что ли? — громко спросил Козлов, открывая крышку, но, увидев ее глаза, смущенно умолк…
* * *
Пушечный гром стоял над двумя дорогами, перерезанными усиленным боевым охранением дивизии.
Обеспокоенный резким неравенством сил, Чардынцев доложил командарму об изменившейся обстановке.
— Знаю, — тихо ответил командующий. — Надо задержать гитлеровскую группировку как можно дольше и… любой ценой. Вы меня понимаете?
— Понимаю! — ответил Чардынцев.
— Отходить нельзя, даже если обозначится окружение.
— Слушаюсь! — коротко выдохнул Чардынцев. — Он передал начальнику штаба и начподиву содержание разговора с командармом.
— Не везет! — вздохнул Вихров. — Только стали бить фашистов, только дивизия отрешилась от гипноза отступления, и снова сам полезай в петлю.
Чардынцев сумрачно усмехнулся. Он разделял настроение начальника штаба. Коротким усилием воли подавив в себе это горькое чувство, он сказал начподиву:
— Надо ознакомить каждого бойца с обстановкой и перспективами. Не лукавить. Боец должен знать правду.
Чардынцев выехал на левый фланг дивизии.
Небо обложили серые неподвижные тучи. Было сумрачно, зябко. Потом подул ветер. Среди плотных, тяжелых туч появилась узкая щель, и из нее, будто расплавленный металл, пролилось на землю солнечное сияние…
Проезжая мимо госпиталя, Чардынцев вдруг осадил коня и повернул в березняк.
Подполковник Козлов подскочил с рапортом. В отличие от других военных врачей, у него была безупречная выправка.
Они прошли в палатку. Через полчаса к начальнику госпиталя вызвали Анну.
Чардынцев выглядел очень усталым.
— Мы посоветовались с товарищем Козловым… — сказал он, с трудом подбирая слова. — Решили командировать вас в Ленинград… за медикаментами.
Кровь отхлынула от лица Анны. «Увижу Глебушку…»
— Но ведь у нас всего два хирурга, — сказала Анна, стараясь казаться спокойной.
— Придется одному отдуваться… — Чардынцев посмотрел на нее коротким внимательным взглядом, — …пока вы не вернетесь.
Анна неожиданно взглянула на Козлова. Старик быстро отвел взгляд. Это насторожило ее.
— А почему меня? Разве за медикаментами обязательно врача посылать?
— Я слышал, у вас в Ленинграде остался сын, — сказал Чардынцев.
— Да. И муж остался. И свекровь. Но почему сам командир дивизии сообщает мне об этом? С каких пор командир дивизии стал лично заниматься заготовкой медикаментов? Не лучше ли говорить прямо, без скидок на мое семейное положение.
Она глубоко дышала. Крутые брови гневно изгибались.
