Анна еще не перешагнула Рубикон, отделявший мир от войны. Она жила свежими воспоминаниями о счастливых солнечных днях.
Чем больше Анна думала о недавнем прошлом, тем больше тосковала по сыну и Николаю. Они все время стояли перед глазами. Глебушка — большеголовый, синеглазый, с худой шеей и длинными, как у отца, руками и Николай — сутулый, временами близоруко щурившийся. И странно: Николая Анна жалела больше, чем сына. «Глебушка в руках надежных, Марфа Ивановна — старуха крепкая и хозяйственная. А Николай? Кто теперь будет за ним приглядывать? Ведь простудится, в первые же дни простудится. И никому не признается».
Анна беспокоилась о муже и ребенке, совсем забывая о себе.
По пыльным дорогам тянулись тысячи беженцев с домашним скарбом и скотом. Одежда их была серой от пыли, а лица черны — от горя и солнца. Мессершмитты низко проносились над этими бесконечными колоннами, стрекотали пулеметами. В разных местах раздавались стоны и женские вопли. Анна высылала сестер и санитаров помочь пострадавшим…
Однажды санитары принесли маленькую девочку. Соломенные волосы слиплись на высоком лбу. Лицо девочки было мертвенно-бледным. Глубоко ввалились глаза.
Анна отвернула одеяло. У девочки была оторвана правая рука. Останавливая кровотечение, сестры наложили давящую повязку. Левая ручка, тоненькая, как молодой стебелек подсолнуха, была вытянута вдоль тельца.
Вид этой жалкой ручонки с черными ободками ногтей на бледных пальцах остро ужалил сердце.
Ребенку впрыснули камфору. Сердце раненой девочки билось едва слышно. Она безмолвно зашевелила синими губами.
Только сейчас Анна вспомнила о родителях девочки. Но никто не мог ответить, где ее родителя. Девочку подобрали в придорожной канаве, куда ее бросило взрывной волной. Мать, видимо, была убита, потому что никто не шел вслед за носилками.
«Сирота! Она одна среди камней, пыли и горя бесконечных дорог войны…»
Анна вздрогнула. «Глебушка… Его тоже могут… вот так…» Анна два раза делала переливание крови, но девочка была очень слаба.
— Надо как можно скорее эвакуировать ее в тыл, — сказала Анна подполковнику Козлову.
— Утром придет самолет, если для этой девочки наступит утро. Анна Сергеевна, немедленно ложитесь сжать, а не то вы завтра свалитесь с ног.
Она и в самом деле очень устала. Состояние девочки не предвещало ухудшения. Анна оставила дежурную сестру и ушла в свою палатку. Уснула сразу, будто упала в мягкий сугроб.
Вскоре прибежала испуганная сестра:
