Во время первого выхода в море Алексею Горчилову хотелось стоять на швартовах, видеть, как уплывает пирс, как отдаляются сопки, как ложится вспененная полоса, над которой кружатся и галдят чайки, словно грачи над свежей бороздой, с той только разницей, что белые. Про грачей мичман подсказал. Он всегда так говорит, глядя на чаек:
— Точно грачи суетливые.
Хотелось бы видеть, как сужается бухта за кормою и открывается вдруг простор, где не за что глазу зацепиться. Хотелось бы… Но у молодого, можно сказать, даже юного офицера есть свои дела, свои обязанности. На швартовах стоят люди, специально выделенные по расписанию.
Алексей Горчилов, следя за приборами в своем отсеке, уловил переданную по трансляции команду Мостова о погружении. Слышал также доклад старшего помощника о том, что «трюма очищены». Понял по могучему дыханию турбин, что лодка, погружаясь, набирает ход. Ему даже показалось, что ощущает всем своим существом упругое сопротивление воды, будто он вместе с лодкой делает усилие, чтобы рассечь толщу. Почудилось, как потрескивает корпус лодки, сдавливаемый неимоверной тяжестью глубин, готовый проломиться. Но это только легкое бодрящее ощущение, не больше. Славный такой холодок первоначального опасения, которое будоражит тебя всего, заставляет собраться, напружиниться, обостряет слух, зрение, приводит все твое существо в готовность к испытаниям. И ты ждешь испытаний. Вот-вот что-то случится. Услышишь сигнал тревоги, напрягая волю и силу, станешь бороться и за себя, и за корабль.
Некоторое время спустя он расслабился, стал посмеиваться над собой, иронически думать: «Салага! Включил воображение. Размагнитился. Поджилки задрожали!..»
Он понимал, что в действительности все получается не так, как ожидаешь, все происходит по-иному. И когда что-либо такое случается, то действуешь, не успев подумать. Лишь после переживаешь страх и заботу.
Особенно ему запомнилось, как во время ужина в кают-компанию зашел командир корабля Мостов и полушутя-полусерьезно поздравил его:
— Инженер!.. С первым выходом!
— Спасибо, товарищ капитан второго ранга! — Алексей поднялся, вытянулся.
Мостов улыбался, оглядывая офицеров, сидевших за столом, который служил и обеденным, и для игр в шашки, шахматы, домино, на котором газеты раскладывают, боевой листок рисуют. В шутку заметил, кивнув в сторону Горчилова:
— Видать, здорово гоняли в училище по строевой подготовке. Вон как вскакивает. Вы-то уже небось забыли, как надо стоять перед старшим, как пожирать глазами начальство! — Ему забавно было глядеть на Алексея Горчилова, потому что тот напоминал Анатолию Федоровичу его собственную флотскую юность.
