На полу, почти у самых ее ног, кто-то зашевелился. Она нагнулась. Это был он, Коля Сидоров.
Нина попыталась поднять его и не подняла: ослабела от жары, от дыма. Она ухватила его за плечи и по полу, волоком потащила к выходу. На площадке раненые подхватили Сидорова, опустили на землю.
Нина снова хотела войти в вагон, проверить еще раз, не остался ли там кто живой, и не смогла — все уже горело внутри.
Она сбежала по ступенькам, окинула взглядом вагон, этот свой фронтовой дом, в котором провела без малого полгода, и пошла к Коле. Его отнесли и положили на траву. Она взглянула на него и поняла, что он умирает. И опять, как тогда, у водокачки, ей до слез стало жаль его, совсем мальчонку.
Нине захотелось опуститься на землю рядом с ним, положить его голову к себе на колени, что-то такое сделать, чтобы передалась ему часть ее здоровья, ее силы. Но сделать она ничего не могла. Ничем не могла помочь ему. И даже посидеть с ним рядом тоже не могла, не имела права: ее помощи ждали другие.
Она наклонилась над ним и заплакала. Потом вытерла слезы рукавом гимнастерки и пошла разыскивать по кустам своих раненых.
