Он спустился к Потанке. Умылся, посидел на берегу. Вода и звонкая весенняя прохлада освежили Юлькину хмельную голову, он зябко поежился. Снова мыслями унесся к Анфиске, к делам деревенским.
Все бы ничего, да не может Юлька выбраться из балыбинских пут. Еще пуще залез он в них с этой стенгазетой… А дело было так.
— Ты видел, что комсомольцы нарисовали?
— Ну, видел.
— Так вот, паря, надо пшик сделать из этой мазни, — сказал властно Кирилл. — Как не будет около конюшарки никого, подойдешь и обо… Понял?
Юлька даже содрогнулся.
— Не-е…
— Не некай. Не с бабушкой базар разводишь.
— Ну, тогда хоть из ведра плесну.
— Ведром я и сам бы смог…
Юлька запылал весь жаром, в нервной лихорадке задергалось плечо. Но сил не хватило, чтобы прямо в глаза Кириллу крикнуть: «Если хочешь, дак иди и сделай…»
Как ни тяжело было себя переломить, Юлька испортил стенгазету. И когда мать сказала, что прибегал зачем-то к ним Антон, вроде бы злой, Юлька потерял покой: или видел кто, как он портил газету, или догадались. Так или иначе, Анфиска об этом знает…
Юля перешел через Потанку и поднялся на берег. В окне елоховского дома горел огонь. Под липами, недалеко от крыльца, темнел силуэт трактора. Юлю словно кто-то подтолкнул, и он подошел к дому, заглянул в щелочку между шторами. Напротив сидел Антон и то ли писал, то ли рисовал.
В избе было шумно. Среди других выделялся Анфискин голос:
— Пиши, Антон, пиши!
Она что-то еще сказала, и в избе раздался дружный, веселый хохот.
Юля отпрянул от окна. В сердцах он хотел швырнуть надоевший кошель с солью, но что-то помешало ему это сделать. Как будто издалека, из пустоты глуховато раздался голос Андрея Балыбина: «…Соль просыпал в керосин. Не горит после этого, хоть убей…»
Юля подержал на вытянутой руке кошель, словно взвешивая, и решительно направился к темневшему трактору. Он точно не знал, где находится горловина топливного бака, да и хмель еще продолжал действовать, поэтому долго возился в темноте. Он не видел, как открылась и закрылась дверь в сенях елоховского дома, и не заметил, как к трактору прошел человек. Звякнув крышкой горловины, Юля начал было высыпать соль в бак, как грозный окрик заставил его до икоты вздрогнуть и выронить из рук кошель с солью.
— Ты, гад, чего делаешь?!
Сильный рывок за руку сбросил Юльку с прицепной серьги. Он увидел перед собой низенькую фигуру Ефима. Понял Юля, что по-доброму ему не уйти отсюда, так хоть… И Юля ударил Ефима в подбородок. Тот полетел на землю, но во время падения успел обеими ногами пнуть по Юлькиным ногам. Юля словно подкошенный брякнулся рядом с Ефимом. Оба они тотчас же вскочили. Ефим крякнул от натуги, снизу вверх ударил Маричева под ложечку. У Юли перехватило дыхание, и он закрутился волчком.
