— Лев Степанович привез бутылку греческого коньяка, знаешь, эту «Метаксу», но бутылка совершенно необыкновенная. И выдержки необыкновенной. Только в мастерской Льва нашего дорогого Степановича она простояла аж двадцать пять лет, с тех самых пор как он оставил занятия живописью ради ис-кусство-ведения, это же сказка, ты не представляешь, он же весь мир объездил. Приезжай, вместе будем пить. Эту «Метаксу», будь она неладна, блин…
— Олик, у тебя, по-моему, запой, хоть я в этом понимаю мало.
— Да, эт-ти все уж-жасные люди спаи-вают меня, к-красавицу и ум-мницу. Приезжай, сам-ма увидишь а-пофе-оз, — отчетливо и раздельно произнесла та последнее слово, из чего следовало, что она все врет, что она трезва как стеклышко и полна зловредных интересов. Но уже через секунду Наташе стало ясно, что подруга нажралась до состояния время от времени мелькающей трезвости, за которую истерически и безнадежно хваталась, как сейчас за собеседницу. Ей стало жаль эту куклу с испорченным заводным механизмом, к тому же стоило выпытать у нее еще хоть что-то. Да и продолжать бессмысленный разговор со Стасом не хотелось.
А Стас между тем вернулся из гастронома с полными сумками и выставил на стол черную икру, положил копченого лосося, нарезанного тонкими прозрачными ломтиками, фаршированные белыми грибами баклажаны в контейнере, извлек дюжину бутылок нефильтрованного пива откуда-то из Германии, причем литровых, темного стекла и старомодного вида, какие-то воздушные и непотребно усыпанные сахарной пудрой, шоколадом, орехами восточные сладости.
— Что отмечаем-то? — изумилась она. — Я-то думала, что есть повод только для траура.
— Я расскажу тебе то, что заставит тебя изменить свое мнение решительно обо всем. Небось с пьяненькой Остроумовой болтала. А не благоухал ли там около нее отлично вымытый Лев Степанович? В пижамочке французской, с готовыми цитатками из Маритена. Знаешь, какая у него кличка в криминальных кругах? Сизый. Тьфу ты, ну ясное дело, не в криминальных, а, так сказать, в артистических, где артистизм имеет тысячу оттенков и все до одного они тяготеют к сизому такому цвету.
Наташа внимательно слушала Стаса, внезапно переменившегося. Он точно с цепи сорвался.
— Этот Лев был уличен в том, что чужие картины выдавал за свои. Тогда он откупился, отшутился, таким, мол, образом хотел сохранить от уничтожения и гибели произведения друга своего, рано умершего. Кстати, того звали тоже Львом. Бывают же совпадения.
