Наташа закрыла за ним дверь и набрала номер Остроумовой, готовясь не слишком долго выслушивать привычную абракадабру. Но дома той не оказалось. Она пребывала благополучно на даче жениха. И прервать возликовавшую от звонка Оленьку оказалось делом непростым.
— Ах, — завопила та, — куда ты пропала? Ты так загадочно исчезла. Я проснулась, а тебя уже нет. Али рвал и метал. Он так искал тебя, как какой-нибудь пылкий любовник. Я напрягла все свои аналитические способности и теперь знаю о тебе многое. И все это так интересно. Я чувствую себя Шерлоком Холмсом. А ты будешь моим биографом, милый мой Ватсон. Как прекрасно, что ты есть у меня! Жизнь без тебя была бы такой пресной, ужасной. Ты отобразишь в своих гениальных картинах мои гениальные догадки. Ты знаешь, я разгадала этого Али, он едва ли не главный в этой запутанной истории, отчасти связанной с тобой. Тебя, и не только тебя, собирались похитить. И увезти на Восток, в гарем. Представляешь, мы стали бы наложницами у какого-нибудь там шейха. Но был необходим определенный набор фигур. Что-то у них не сложилось. Пасьянс не удался. Все рассыпалось. И вот Али больше нет. Он собрал свой нехитрый скарб и бежал на Восток. Или на Запад. Но и там он будет проводить дни в страхе, гнев господина будет витать над ним.
— А кто же господин? — осторожно спросила Наташа.
— Это все потом. Я все расскажу тебе по порядку. Эти азиаты так похожи друг на друга, что его никто и никогда не найдет. Знаешь, все это дьявольское построение во многом поломала ты.
Твое внезапное исчезновение было последней каплей.
— Да подожди ты, — кричала Наташа в трубку, — объясни все по-человечески.
— Да что там, Ватсон, — хохотала довольная Оленька, — ничего человеческого туг нет. Лев Степанович так разъярился, что я подумала, грешным делом, от бедного Али мокрого места не останется.
— При чем тут Лев Степанович?
— Выяснилось, что Али на время выкрал моего Левитана. Когда Лев Степанович узнал об этом, он рвал и метал. Заставил Али немедленно вернуть картину. А Толику настоятельно рекомендовал рассчитать Али.
— Ничего не понимаю, Холмс, — доверительно произнесла Наташа, пытаясь вытянуть из подруги как можно больше новых сведений.
— Я пью за твое здоровье, Ватсон, — донеслось из трубки, — налей-ка рюмочку одну и дай ее ка-ма-ра-ду, пускай камрад ее выпьет, и выпьет, и выпьет, буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль…
— Глория, Холмс, глория! — прервала Наташа эту студенческую славную песенку, не слишком уместную сейчас и тем более по телефону. — Что ты пьешь сегодня?
