— Спасибо, мистер Гордон. Это действительно чудесный подарок…
— Обязательно расскажу об этом Лауре и Магде. — Миссис Блейк не сводила глаз с картины. — Кто бы мог подумать? Все-таки в мире случаются удивительные совпадения… Вы не против, если я приведу их посмотреть?
— Когда отец сказал, что мы переезжаем в Америку, она представлялась мне сказочной страной — страной индейцев, ковбоев и золотоискателей. К счастью, «золотая лихорадка» на Клондайке уже прошла — иначе я наверняка сбежал бы туда сразу после прибытия в Нью-Йорк…
Кэти негромко рассмеялась:
— Все мы читали книги о приключениях…
— Это верно… Они — единственное, что скрашивало мне жизнь в проклятой частной школе, когда мы еще жили в Англии… Иногда я думаю, что из-за этих книг Америка казалась мне страной благополучия. Я найду золотой самородок, папа купит особняк и автомобиль, а для меня еще пони и самый настоящий костюм. С цилиндром.
— Так и вышло, да?
— Да… Почти так. Но знали бы вы, что со мной было через три года… В Европе шла война, и оказалось, что в душе я остался англичанином… Это была моя война, я должен был участвовать в ней… Особенно когда в газетах напечатали про какого-то мальчика, который сражался во Франции вместе со взрослыми…
Девушка сидела у его кровати и слушала. Алан никогда не рассказывал никому об этих своих мыслях и чувствах и вряд ли сумел бы объяснить, почему говорит это ей. Он успел полюбить эти вечерние беседы, когда в доме все уже улеглись и в наступившей тишине отчетливо слышен каждый шорох…
Днем, в присутствии художника, тетки, кузины, слуг, они почти не разговаривали. Но вечерами строгая сиделка становилась совсем другой — как будто снова превращалась в девушку с побережья, веселую и добрую, умеющую чувствовать чужую боль и понимать то, о чем не расскажешь никому другому…
В этот день девушка снова надела сине-белое полосатое платье — форму сиделки, и Алан вдруг подумал, что хотел бы еще увидеть ее в той кофточке, в которой она была в саду. Лепестки жасмина казались хлопьями снега на тонкой вишневой ткани…
— Вы устали, мистер Гордон, — истолковала Кэти его затянувшееся молчание. — Уже поздно, — она протянула руку к ночнику.
— Нет, подождите еще немного, — Алан остановил ее, и девушке показалось, что прикосновение его пальцев обожгло ее, как огонь. — Знаете, после всего того, что было, мне трудно говорить с людьми… и я очень рад, что здесь есть вы. С вами мне легко.
— Как вы думаете, почему человек не может быть счастлив? — спросил он, помолчав. — Ну почему? Вы никогда не думали об этом?
