Дикая кровь | страница 60



Кабак кишел разудалыми, мрачными и злыми бражниками. Они скопом напирали на прилавок, и прилавок трещал, готовый вот-вот податься и рухнуть. Тогда расторопные кабацкие служки толкали кулаками в чьи-то тощие животы, в лица, в спины. А на полу чавкала липкая и вонючая грязь, занесенная на ногах с улицы.

— Выпил — не стой! Не мешай честному люду! — надрываясь, кричали от двери.

Но крикунов никто не слушал — здесь все умели кричать. Кабак гудел густыми пьяными разговорами. О высоких в этом году ценах на рожь и привозную пшеницу, о лукавых казачьих женках и сборе в тайге урожайной кедровой шишки, о поездках казаков в иные сибирские города и еще о многом другом говорили служилые и посадские. Маганах краем уха услышал здесь и про пришлого из Москвы ученого киргиза Ивашку. О нем говорили сдержанно и с недоверием, как о близкой родне Ишея, немало дивясь тому, что батюшка-государь самолично обласкал инородца Ивашку и отправил на Красный Яр, а ведь киргиз может переметнуться к своим.

Устало ввалился в кабак прибывший с Кум-Тигейского караула сухопарый, пахнущий дымом казак в дерюжном зипуне и рысьем треухе. Он, не мешкая, хватил чарку забористой водки, крякнул и загудел водяным быком:

— У-ух! Зрим в оба! Ишей затаил измену! У-ух!

— То худо, что у инородцев на лбу не написано, каки они — мирны али нет, — сказал другой, помоложе и пониже, казак, что топтался у прилавка рядом с Маганахом.

— Истинно! — живо поддержали его со всех сторон.

— Ишей в город соглядатаев шлет тайных, ертаулов![2]

— Поймать бы которого!..

Маганах вдруг подумал: а ведь правду говорят русские! Разве Ишей не хочет знать все про Красный Яр? Не хотел бы — не дал лучшего коня и спешно не послал бы сюда Маганаха. А казаки, они глупые, разве догадаются когда, кто он таков есть? И не сведать им про то никогда, если он сам не скажет. Он давно замечал, что нет у русских нужной мужчине житейской хитрости, что слишком уж прямодушны, доверчивы они, и Маганаху сейчас вдруг так стало их жалко, что он готов был расплакаться. И чтобы отогнать от себя эту разом подступившую жалость, Маганах еще попросил водки и выпил. Но ему не стало легче, и тогда он откровенно признался людям:

— Я ертаул. Меня послал Ишей.

Казаки, радые любой шутке, разом схватились за животы, загоготали. И весельчак же этот пьяный инородец, что твой скоморох! Да разве настоящий ертаул скажет кому божью правду — его же за то непременно на дыбу или под многие батоги, или топором дурную голову напрочь.