— Нашли у кого воровать! — ещё больше возмущается Руслан.
— Шишимора сказал, что она — старик богатый, как в «Преступлении и наказании».
— Врёт он! — говорит Руслан и вылезает из убежища. — Я читал эту книгу… правда, не до конца. Там человек убивает ростовщика, вроде Джафара. «Пять тысяч таньга, три тысячи таньга…» И то мучился. Совесть заела. А вы!
— А что теперь делать?
— Вернуть! — сухо отвечает Руслан.
— Там милиция, — пугается Вовка.
— Ночью отнесите, чтоб никто не видел.
— Знаешь, какие мешки тяжёлые. Три мешка. Три раза ходили. Теперь следить за сараем будут.
— Знаю, что делать! — решительно заявляю я и вылезаю наверх.
— Что?
— Пойду к тётеньке и сам всё ей расскажу. Попрошу прощения. Ничего не будет, она простит.
— А мы же котелок картошки сварили, — доносится из норы плаксивый Вовкин голос.
— Ты прав! Вот что. Слушай! Запомни! Завтра вернешь долг пятьсот рублей!
— Получка через неделю! — снова канючит Вовка.
— Ничего! Отдашь из тех, что на костюм копишь. У Лидки у самой чулки штопаные, без костюма сойдёшь.
— Не смей про неё так говорить! Она честная!
— Она-то точно! Да ты, к сожалению… В общем картошку купим, один котелок, доложим и вернём. Так, Руслан?
— Может, лучше ночью? Незаметнее?
— Нет! Раз виноваты, нечего прятаться! Положим мешки на тачку и…
— Не пойду! — бормочет Вовка, отряхивая коленки.
— Пойдёшь!
— Не! Там милиция!
Я бью Вовку по лицу. Он падает и тихо скулит, утирая разбитый нос.
— Всё равно не пойду!
— Таких перед проволокой стреляют!
Руслан сжимает мне руку. Хорошо иметь в жизни человека, который понимает тебя с полуслова.
— Пускай теперь только попадётся Шишимора! — говорю я, поворачиваясь к выходу из подвала.
Впереди милиционер-девушка, сзади милиционер-старик, посредине Руслан и я. Девушка всё время оборачивается, боится, наверное, что мы дадим тягу. Щёки у неё красные, ноги толстые, а глаза глупые. Чудачка! Неужели она думает, что, если бы мы захотели убежать, она бы нам помешала? Инвалидная команда! Вот до войны была милиция! Сильные ребята, быстрее трамвая бегали. Однажды я на самодельном самокате сбил прохожего. Постовой был на другом конце улицы. И как я ни нажимал на все педали, он сгрёб меня в охапку и под мышкой вместе с самокатом принёс в отделение.
Старик нам попался вредный и ворчливый: «Не положено! Не положено!»
Мы идём спокойно. А чего, спрашивается, нам убегать? Подержат, скажут, чтоб ещё раз извинились, и отпустят. Мы никакого преступления не совершили. Картошку вернули, хозяйка нас простила.
