Только ты стой и ни шагу! Запомнила? Стой насмерть!
— Камедь! — сипит презрительно дядя Ваня и сплёвывает себе под ноги. — Ты чего, Яшка, сдурел? Дай по бумажке хоть заработать.
— Заткнись! — Яшка оборачивается к партнёру. Глаза у него злые. — Спекулянтская твоя душа! Ты своё получишь, понял?
Дальше мы не слушаем, протискиваемся между ларьками и оказываемся среди прилавков, где продается молоко, горячий борщ, хлеб, блины из картофеля, связки лука. Настоящая обжорка! Люди едят жадно, поспешно, точно боятся, что улетучатся калории. При виде еды сладко ноет в животе.
— Ты не передумал? Как договорились? — говорит Вовка, отдавая мне деньги.
— Сказал же тебе!
Я откладываю одну сотню.
— Порядок! — Вовка от радости потирает руки. — У меня тоже тридцатка заначена!
Мы долго торгуемся с носатой торговкой. Она наливает, нам по миске щей из глиняного горшка, обмотанного старым одеялом, бросает по куску подозрительного мяса. На остальные деньги покупаем кусочек сала, два ломтя хлеба и горку картофельных оладий.
— Всё-таки хорошо жить на белом свете! — мычит Вовка, уплетая щи. — Представляешь, до войны отец со мной в Евпатории в ресторан пошел. Дурак я тогда был страшной силы! Представляешь, один лимонад пил.
— А кто был твой отец до войны?
Я ем ещё быстрее Вовки.
— В обкоме работал. На «эмке» ездил. Представляешь, лимонад!
— Я тоже, когда за хлебом ходил, довески на землю бросал. Зажрались мы тогда.
— Точно! — соглашается Вовка.
— А в армии твой отец кем был?
— Комиссаром полка.
— Чего же за него пенсию не дают?
— Ты никому не скажешь?
Вовка вдруг перестает есть, лицо у него краснеет.
— Честное слово!
— Подожди, не жри! — говорит он и отодвигает от меня оладьи.
— Говори быстрее! Оладьи остынут.
Я подвигаю поближе к себе капустный лист с дымящимся картофелем.
Но Вовка долго молчит, сопит, моргает глазами, точно старается сдержать слёзы. Я чувствую, что он не решается сказать что-то очень важное, секретное.
— Ну! — тороплю я.
— Может, слышал, был такой предатель Власов? — наконец выдавливает из себя Вовка. — Генерал был, а предатель! Если бы ты знал, сколько эта сука людей сгубил.
— Знаю! Отец рассказывал. Они одного власовца в плен взяли и из автомата тр-р-р-р-р-р… Таких в плен не берут. Я бы сам всех предателей тр-р-р-р-р…
— Я бы не убил! — вздыхает Вовка. — Знал бы ты, как мне нужен хоть один живой власовец!
— Зачем?
— Я бы его, гада, допросил, пускай он правду о моём отце расскажет!
На глазах у Вовки слёзы, щека дёргается.
