Когда наш класс подошел к толпе, одна из бунтующих истошно закричала:
— Вот эта мошенница!
После этого толпа загудела еще сильнее и наш строй окружили.
— Мошенница! — кричали из толпы сначала по одному.
— Мошенница! — начала скандировать толпа в унисон.
Ко мне пробилась какая-то девочка, с заплаканным лицом, и, рыдая, бросила мне, как перчатку:
— Я должна была быть на пятом месте. Ты барчонок украла у меня мою победу!
— Не надо так убиваться, — утешил я безутешную, — в следующий раз обязательно победишь!
— Вот гадина, издевается еще — начали ругаться «рядом с той стоящие», — скотина сибаритская!
Воспитатели явно растерялись и не знали, как угомонить осатаневших от, как им показалось, вселенской несправедливости, девочек.
В начале строя кто-то кому-то вцепился в патлы и раздался истошный визг:
— Еж твой клещ! Убери свои лапы от моих волос! Иначе я все твои вырву!
Кажется, что пора строится «свиньей» и пробиваться в столовую.
— А ну прекратить беспорядок! — раздался суровый мужской рев.
Девочки моментально затихли. Охрана, которая у заведения весьма серьезная и суровая, подтянулась, дабы навести в этом бедламе порядок.
— Воспитатели, уведите тех воспитанниц, что не идут на ужин, в общежитие, — снова раздался громкий мужской голос.
В столовой. Стою, жду своей очереди на раздаче. Сзади меня Яна мне шепчет на ухо:
— Блин! Сколько здесь торчу, впервые вижу такой ахтунг! Ну ты Красотуля и устроила переполох! Я в восхищении! К «восьмеркам» еще и старшие подтянулись! Чую завтра будет немало наказанных!
Взяв еду и расплатившись очками, я только было пошёл к своему месту, как позади раздался возмущенный возглас Яны:
— Как это у меня очков нет? Должно было остаться ровно на ужин!
— Ничего не знаю, — ответила ей работник кухни, — нет очков — бери черный хлеб и воду! И не задерживай очередь.
— Я заплачу за нее, — сказал я, представляя, какими глазами будет смотреть на меня Яна, жующая свой кусочек черного хлеба. Это определенно испортит мой ужин.
— Красотуля, ты лучшая! — громко крикнула та, беря свое рагу и чай, после чего смачно чмокнула меня в щеку и, повернувшись к работнице, показала той язык.
Пока мы ужинали, до меня доносилось:
— Мошенница!
А когда мы уже заканчивали нашу трапезу, ко мне подбежала какой-то «пятачок», я заметил приколотую на лацкане ее пиджачка цифру 5, и, пробубнив что-то там невнятно, вылила мне на голову и форму — тарелку рагу и добавив к этому чашку чая, достаточно, блин, горячего!
