— Слушай, Таня, — он прошептал. — Я с этими точно один не справлюсь. Ты отвлеки их чем-нибудь, а я сбегаю за милицией или ещё кого позову.
Он встал:
— Ребята, мне надо отлить.
Они хохотнули:
— Давай, вали. Только назад не очень спеши.
Он обежал половину парка — ни одного милиционера. Он задержал парня с портфелем, но тот, услышав просьбу о помощи, зашагал куда-то ещё резвее. Поняв, что содействия не будет, он натолкал в карманы камней, подобрал тяжёлую палку и побежал назад, к Татьяне, с ужасом думая о том, что с ней, возможно, уже случилось, и как он начнёт с мужиками драку. Но он позабыл, где скамейка с девушкой. Мокрый от пота, задыхаясь, он бегал по всем аллеям парка, заглядывал в разные закоулки, и, наконец, её отыскал.
Внешне она выглядела ничего, без синяков, и платье в порядке, лишь глаза её были от слёз красными. Он стал объяснять, что с ним случилось, спросил, как вели себя мужики. Она отвечала, что ничего, что они только деньги отобрали. Он в это не очень-то поверил — у них были похотливые глаза. Нет, со мной ничего не сделали, — устало Татьяна отвечала. — Им так не терпелось опохмелиться, что когда они отобрали сумочку и увидали, что там есть деньги, они тут же бросили меня и, видно, рванули в магазин. А сумочку, к счастью, отшвырнули, у меня в ней были важные документы.
При прощании на вокзале они не обменялись телефонами — после подобного происшествия люди расстаются навсегда. Но их навсегда длилось недолго, до того, как они случайно столкнулись в пустынной картинной галерее, и это случилось, как ни странно, именно одиннадцатого июля, спустя ровно год после первой встречи. Поразившись такому совпадению, Татьяна замяла воспоминание о том, что он бросил её в парке на растерзание двух мужиков, и они из музея вышли вместе. Заплетин, винивший себя весь год, хотел с ней как следует объясниться, а тут им попалось кафе-мороженое, и они просидели там пару часов.
В кафе, неожиданно для себя, Заплетин поведал Татьяне то, что скрывал от многих знакомых, а именно: он решил эмигрировать. Татьяна не очень тому удивилась; она, оказалось, тоже мечтала выехать из страны, но одна не решалась на этот шаг. Они стали видеться каждый день, и часто она ночевала на даче, которую он снимал у знакомых. Потом им обоим удалось получить от Сохнута приглашения на выезд к родственникам в Израиль. Они тут же срочно поженились, подали заявления в ОВИР, и после почти года ожидания получили разрешение на эмиграцию. Брак их, возможно, был бы успешным, несмотря на все трудности иммиграции, если б не тот случай в Сокольниках, который, как говорил Иофилов, оказался тем самым ножом, так поранившим их отношения, что рана от этого, не заживая, кровоточила до развода.
