Заплетин Татьяну успокаивал, а сам тем временем размышлял: вот, отмечая день рождения, мы беззаботно пьём шампанское, и вспоминаем, что с нами было с того момента, как познакомились, а жизнь по-другому бы повернулась, если б твои ключи не пропали и ты не пошла позвонить родителям, если бы я опоздал на поезд, если б меня задержал на платформе тот бормотавший что-то мужчина, если б я выбрал другой телефон, если бы… Боже, как много бездонных пропастей разверзается в нашей жизни, и в них проваливается будущее, которое мы для себя спланировали.
Заплетин подлил себе в задумчивости, потом потянулся подлить Иофилову, — того уже не было за столом. Заплетин рассеянно огляделся, но был уже в прошлом так глубоко, что продолжал его вспоминать без помощи ясновидца. Услышав о заваленном экзамене и о потерянном ключе, Заплетин такое сказал девушке:
— Мы оба не можем дозвониться до тех, к кому мы хотели ехать. А что если вам сдать чемодан в вокзальную камеру хранения, и мы погуляем в парке Сокольники? Он близко, в двух станциях на метро. К тому же, у нас с вами много общего: вы поступали в консерваторию, а я по профессии пианист.
И вот они оказались в парке. Был ещё слишком ранний час, и прохожие редко попадались, — мать, выгуливавшая ребёнка, дама с собакой, мужчина с портфелем. На главной аллее ларьки и закусочные были закрыты все подряд, но он знал кафе в боковой аллее, которое часто не подводило. Им повезло, кафе работало, они были единственными посетителями. Он заказал бутылку «Лидии», бутерброды с колбасой, миндальные пирожные. Татьяна призналась, что быстро хмелеет, даже от нескольких капель вина, но незаметно для себя осушила целый стакан. Из кафе она вышла нетрезвой походкой, и дальше, пока они гуляли, сначала на руку его опиралась, а позже повисла на плече. Он наглядел пустую скамейку, надёжно огороженную кустами, обнял её, стал целовать в шею, она обернула к нему лицо.
Поцелуй их прервали шаги и смешок. Их разглядывали, ухмыляясь, двое здоровенных мужиков, с бицепсами грузчиков, с татуировками, на их небритых помятых мордах гулял недостаточный опохмел.
— Деваха-то будет ничего, — сказал один голосом и интонацией только что вышедшего из тюрьмы.
— Пошли-ка, — сказал Заплетин Тане, стал подыматься со скамейки, но тут же обвалился на неё от кулака, влетевшего в грудь.
Он осознал, что это серьёзно, что он не сможет её защитить от этих здоровых мужиков, а если попытается защитить, его изобьют до полусмерти, и могут, избивая, искалечить, сделать инвалидом на всю жизнь. И мысль, трусливая эта мысль: а что мне она, за что рисковать, я сам с ней только что познакомился. Он наклонился к её уху:
