Был прием. Обычный стук в дверь. «Можно?» – «Входите». Он вошел, и Женя оцепенела от моментально поразившей ее любви. Высокий, стройный, но крепкий блондин под сорок. Волевой подбородок, ямочки улыбок на щеках и серые глаза. Глаза! Впервые на человеческом лице Женя увидела глаза, а не глазные яблоки и зрачки. Оцепеневшая Женя жестом указала ему на крутящийся табурет и приготовилась собирать анамнез. Это было сложно: в горле что-то поперхивалось, перед глазами что-то мутилось, в груди что-то квакало и щелкало, поясница ныла. Но Евгения Алексеевна была отменный профессионал и, деревянным голосом предложив лопатку Анатолию Жбанникову, начала слушать, как он перечисляет буквы с единственной в ее мире таблицы. Таблица разливалась соловьем и звучала как серенада. Жбанников чутка подразогнался и, несмотря на то что Женя заставляла его читать и так, и эдак, и снизу вверх, и сверху вниз, и наискосок, и правым, и левым («А теперь опустите лопатку и просто прочитайте таблицу!»), прочел всю ее за несколько минут. Тут-то и пришел черед аппарата диагностики. Следуя указаниям Евгении Алексеевны, Жбанников уложил свой жбан на подставочку и был уже готов следить за маневрами голубенького кораблика, попутно ностальгируя по морскому бою в фойе кинотеатра «Орбита». Женя прильнула к аппарату с другой стороны, и так они оба, пораженные молнией чувства, застыли. Через мгновение в аппарате вспыхнуло, кораблик взорвался, и стало темно. Женя вскрикнула. Жбанников тоже. Прибежали медсестры. Прием был сорван. Аппарат так и не починили. Женя слегла с температурой 38 и 7. Жбанников исчез. Верно, прозрел.
И с этой минуты Евгения Алексеевна погасла. Ей стало смертельно скучно, и вдобавок ее гордость – ее зрение – стремительно начало рушиться. Теперь она носит огромные, толстенные диоптрии, и враги скалятся и подкалывают: «Наша Е. А. зрение определяет ушами». И что интересно в этой истории: чужое зрение Евгения Алексеевна начала определять с порога, и дальнейшие вопросы – исключительно для проформы, ответов она не слышит, а просто отбывает в кресле часы приема.
Но есть у Евгении Алексеевны тайна: она до смерти хочет сорвать со стены ШБ-таблицу, скрутить ее в рулон, рвануть на вокзал и купить билет в Уссурийск. Охота, рыбалка, креветки-медведки, огородик и новые сорта картошки. Настоящая жизнь! И чтоб из портативного приемника через помехи изредка-редко что-нибудь такое знакомое, настоящее: «Лэйди ин рэ-э-эд!!» Но чтоб негромко, чтоб очень негромко!
