Он устало потер ладонями лицо. Глаза невыносимо саднило от табачного дыма. Открывая окно, инспектор поймал себя на мысли, что виной всему привычная усталость от постоянного недосыпа: слишком неразумно, на его взгляд, распределяются дела в окружном департаменте полиции — одни отделы маются от безделья, другие задыхаются от перегруженности. Все эти проблемы многократно умножаются летом, во время отпусков сотрудников. Инспектору Десанжу к тому же не повезло с напарником. Нет, Франсуа был неплохим полицейским — исполнительным и дотошным, но наличие троих отпрысков, мал мала меньше, и вечно ворчащей жены не мог компенсировать даже талант Мегрэ. Хотя кто знает, что могло бы выйти из шустрого, но закомплексованного Франсуа, если бы не эта насмешка судьбы… Стоя у открытого окна, Рене Десанж — сорокалетний подтянутый мужчина, с волевым, обычно непроницаемым лицом — смотрел на залитую солнцем улицу и грустно улыбался своим невеселым мыслям. Он, кого в отделе считали бабником и сердцеедом, большую часть времени проводил не у любовницы, а на работе — тянул целую прорву дел, за себя и за напарника. Да и как он мог поступить иначе?… Проклятые бабы!
Десанж щелчком запустил окурок в окно и с силой дернул шнурок жалюзи. Устало плюхнулся в кресло и взялся было за отчет, но сосредоточиться не мог.
…Чертовы бабы! Но и сам он хорош!.. Подобный спор с самим собой продолжался в сознании инспектора уже не один год. Но в этом августе вялотекущая перепалка перешла в настоящее сражение — всему виной кошмарная жара, царящая в Париже последние две недели. Даже кондиционеры в отделении, кажется, гудят, задыхаясь, что уж требовать от людей?! Инспектор налил себе в пластиковый стакан холодной минералки, поморщившись, выпил — очень хотелось вылить ее себе на голову. До отпуска неделя, а дел невпроворот, да еще и месячный отчет, и не только свой. Вот уже несколько лет Рене Десанж писал отчеты за себя и за своего напарника и друга Франсуа. Хотя их дружба в последнее время подостыла, Рене не мог иначе: они составили отличный тандем детективов и за двадцать лет службы, работая в полную силу, достигли бы многого. Но этого не случилось, и чувство вины не оставляло Десанжа: он сам познакомил Франсуа с молоденькой веселой курсисткой Матильдой. Кто ж знал тогда, что Франсуа женится не на кроткой, прелестной нимфе, к тому же обеспеченной состоянием двух одиноких тетушек (об этом не знал влюбленный по уши жених, зато с самого начала был прекрасно осведомлен молодой и зеленый сваха-самоучка), а на избалованном эгоистичном чудовище. Может, друг и был бы счастлив с Матильдой, но так случилось, что наследство, добрый нрав и любовь к мужу она принесла в жертву материнству… Десять лет она лечилась от бесплодия в лучших клиниках Франции и даже Англии, и привычка считать себя фарфоровой куклой, с которой нужно сдувать пылинки, осталась в ней даже после того, как она родила аж троих, а семья обеднела. И теперь несчастный Франсуа мало того что тянет на свою зарплату весь выводок с няней в придачу, так еще и терпит ежевечернее брюзжание… Другой бы давно сбежал от такой жизни, а он лишь опускал глаза и вздыхал: «Понимаешь, старик, ей так много пришлось пережить».
