— Странно, — сказал паренек. — Предыдущий профессор говорил прямо противоположное. Что ни один человек не может считать себя полноценным, не ознакомившись с философскими учениями.
— Наверное, — сказала Жаклин. — Только с философскими учениями нельзя ознакомиться внешним образом. Если ты не философ по природе или ремеслу, ты вряд ли в них что-нибудь поймешь. Хоть и выучишь все высказывания великих.
— Круто, — сказал парень. — Тот профессор говорил, что слово «философия» означает любовь к мудрости, а не саму мудрость. И если эта любовь не взаимна, то следует отказаться от нее?
Жаклин рассмеялась:
— Я как раз и не предлагаю отказываться от любви к мудрости. Я предлагаю отказаться от равнодушия к ней. Любой профессионализм начинается с любви. Независимо от того, философ вы или столяр.
— По-моему, здесь нет равнодушных, — проворчал бретонец. — Стали бы мы здесь учиться…
— Если все ваши коллеги согласны с вами, это радует, — проговорила Жаклин, встав со стола и прохаживаясь перед студентами. Она заметила, что их взгляды следуют за ней, отмечая каждое ее движение, — ей удалось заинтересовать их. — Ну что ж? Так на чем закончился ваш последний… акт любви?
Студенты засмеялись. Ее, кажется, приняли.
— Мы остановились на философии софистов, — проговорил мужчина из последнего ряда густым басом.
— Крутые были ребята, — снова встрял черноглазый паренек. — Совершенно не беспокоились об истине. Важно лишь убедить человека, а в чем — не имеет значения. Высшее мастерство заключается в том, чтобы сначала доказать собеседнику, что черное — это белое, а затем, передохнув, доказать обратное. Огромный вклад внесли в историю цивилизации.
— Верно, — сказала Жаклин. — Я вижу, что вы времени даром не теряли.
Кажется, у нее получилось неплохо. Дверь университета открылась, выпуская удовлетворенную исполнением новой роли Жаклин, и солнце сразу же ослепило ее. Она достала из сумочки темные очки в модной оправе и надела их. Студенты одетые в разноцветные джинсы и футболки, весело разбирали из деревянных стоек свои велосипеды и, переговариваясь и хохоча, выезжали на проезжую часть улицы. Они и не догадывались, что их новая преподавательница философии уже не только знает их всех по именам, но и хранит в голове досье на каждого, которое, будучи распечатанным на бумаге, заняло бы страницы три.
Эмиль Бертран — тот самый молодой паренек с бретонским акцентом, который задал ей столько вопросов, — догнал ее у ворот арки.
