Касуэлл резко встал. Он внезапно понял, что за заноза сидела в его мозгу эти два года. Он совершил ошибку дважды. Он не дал волю своей интуиции. Он слишком понадеялся на логику и факты. Он всегда на них надеялся. Но гений никогда не ограничивается этим. Гений прислушивается к необъяснимым мерцающим волнам подсознания…
Касуэлл надавил на кнопку звонка.
— Марк, — обратился он к неизвестно откуда возникшей и почтительно склонившейся фигуре, — я уверен, что могилы Дюбуа не существует. Подтвердите мою уверенность или опровергните ее.
— Сэр…
— Жан Дюбуа. Замок Рутенберг. Два года назад. И, пожалуйста, побыстрее. Это важно.
Фигура поклонилась и испарилась. Слова «это важно» всегда повергали сотрудников Касуэлла в трепет.
В небольшом уютном зале с мягкими кожаными креслами собралось около тридцати человек. В основном это были совсем молодые девушки и юноши, но в задних рядах Жаклин заметила двух вполне солидных мужчин и одну женщину, дети которой, наверное, давно вышли из студенческого возраста. Эти трое при появлении Жаклин спешно достали толстые тетради и с внимательным ожиданием уставились на нее. Чего нельзя было сказать о молодежной компании, которая, правда, не встретила ее в штыки, но и слушать лекцию явно была не настроена. Кто-то присвистнул, кто-то хлопнул в ладоши, несколько парней у окна громко рассмеялись, и, конечно, репликам «Вы наш новый профессор?», «Как вас зовут?», «Ой, какая молоденькая!» не было конца.
Жаклин оглядела аудиторию, словно прикидывая, кто здесь на что способен, широко улыбнулась и присела на краешек стола, закинув ногу на ногу. Что говорить: это произвело впечатление. Воспользовавшись секундным замешательством студентов, Жаклин грудным хорошо поставленным голосом — ее учили и этому — спокойно произнесла:
— Меня зовут Жаклин Ферран. Я приглашена руководством вашего университета на кафедру древнегреческой философии. Если вы мне понравитесь, я приму это приглашение.
Если же я пойму, что вы не в состоянии осилить Платона или Аристотеля даже с моей помощью или вам просто нет до них никакого дела, — мы с вами расстанемся. Терпеть не могу читать лекции тем, кто относится к учебе как к неизбежной и неприятной необходимости.
— Ого! — воскликнул черноглазый смазливый паренек с черной копной великолепных кудрявых волос и слегка заметным бретонским акцентом. — Значит, тех, кто не имеет достаточных способностей к философии, вы учить не собираетесь?
— А зачем? — искренне удивилась Жаклин. — Наверняка эти люди способны к чему-нибудь другому. Зачем же им тратить время на философию?
