И было же чему удивляться! Комната не уступала размерами остальным комнатам замка и показалась Кедрику еще прекраснее других, хотя и по другой причине. Мебель была здесь не такая старинная и массивная, как в тех комнатах, которые он уже видел внизу; драпировки, ковры, стены были здесь светлые; на полках стояли целые ряды книг, а на столах множество преинтересных, отличных игрушек, наподобие тех, которые он с таким удовольствием созерцал, бывало, в окнах нью-йоркских магазинов. Мебель была здесь не такая старинная и массивная, как в тех комнатах, которые он уже видел внизу; драпировки, ковры, стены были здесь светлые; на полках стояли целые ряды книг, а на столах множество преинтересных, отличных игрушек, наподобие тех, которые он с таким удовольствием созерцал, бывало, в окнах нью-йоркских магазинов.
— Это похоже на детскую комнату, — произнес он наконец, немного переведя дух. — Чьи это вещи?
— Подите, посмотрите на них, — сказала Даусон. — Они ваши!
— Мои! — вскрикнул он, — мои! Почему же они мои? Кто мне их дал? — И с веселым криком он кинулся к этим сокровищам. Он не верил своим глазам.
Это дедушка! — сказал он, и глаза его блеснули радостью. — Я знаю — это дедушка!
Да, это его сиятельство, — подтвердила Даусон, — и если вы будете вести себя, как следует маленькому барину, и не будете их ломать, а станете ими хорошо заниматься, он даст вам все, чего вы ни попросите.
Это было восхитительное утро. Столько всего приходилось осмотреть, столько испробовать; каждая новинка была так заманчива, что некогда было успеть взглянуть на следующую. Поразительно было еще то, что, как оказалось, все это было приготовлено для него одного; что еще прежде отъезда его из Нью-Йорка были вызваны сюда люди из Лондона нарочно для того, чтобы устроить назначенные для него комнаты и наполнить их книгами и игрушками, которые могли бы заинтересовать его.
— Знали ли вы когда-нибудь человека, — обратился он к Даусон, — у которого был бы такой добрый дедушка?
На минуту лицо Даусон приняло выражение нерешительности. Она не была особенно высокого мнения о его сиятельстве графе. Она находилась в доме всего несколько дней, но этого времени было вполне достаточно, чтобы услыхать довольно свободно передававшиеся в людских рассказы об особенностях характера старого вельможи.
Уж такая моя, должно быть, горькая судьба, что всю жизнь приходится мне служить злонравным, диким старикам, — выразился недавно самый высокий из лакеев, — а этот, кажется, всех за пояс заткнет.
