Когда лакей вышел из комнаты, Кедрик уселся на ковер против камина, рядом с Даугелем. В течение нескольких минут он потихоньку гладил уши собаки, смотря сам на огонь камина.
Граф наблюдал за ним. Глаза мальчика смотрели сосредоточенно и задумчиво, и раза два он испустил легкий вздох. Граф сидел неподвижно, не сводя глаз со своего внука.
— Фонтлерой, — сказал он наконец, — о чем ты задумался?
Фонтлерой поднял глаза, стараясь улыбнуться.
— Я думал о Милочке, — сказал он, — и… и я думаю, не встать ли мне и не походить ли по комнате.
Он встал и, заложив руки в свои маленькие карманы, начал ходить взад и вперед. Глаза его смотрели широко, а губы были плотно сжаты, но голову он держал прямо и ходил твердой поступью. Даугель лениво зашевелился и, посмотрев, на него, встал. Он подошел к ребенку и начал ходить вслед за ним. Фонтлерой вынул из кармана одну руку и положил ее на голову собаки.
— Это очень хорошая собака, — сказал он. — Она — мой друг; она понимает, что я чувствую.
— А ты что чувствуешь? — спросил граф.
Ему неловко было видеть, как ребенок в первый раз боролся с чувством одиночества, но с другой стороны ему не могло не нравиться, что мальчик мужественно усиливается перенести его Эта детская стойкость пришлась ему по вкусу.
— Поди сюда, — сказал он.
Фонтлерой подошел к нему.
— Я никогда до сих пор не был не дома, — сказал мальчик, и в его карих глазах проглянуло смущение. — Как-то странно чувствуешь себя, когда приходится всю ночь оставаться в чужом замке, вместо того, чтобы быть в своем собственном доме. Но Милочка не очень далеко от меня. Она велела мне помнить об этом, — а… а мне семь лет, и я могу смотреть на портрет, который она дала мне.
Он опустил руку в карман и достал оттуда маленькую бархатную коробочку.
— Вот он, — сказал Кедрик. — Видите, стоит только нажать пружинку, и коробочка открывается, а в ней портрет.
Он подошел совсем близко к креслу графа и, доставая коробочку, доверчиво облокотился на ручку кресла и вместе на плечо графа.
— Вот она, — сказал он, когда футляр открылся, и посмотрел на старика.
Граф сдвинул брови; он не хотел видеть портрета, но против воли увидал его. На него взглянуло такое милое, молодое лицо, притом столь похожее на лицо стоявшего рядом с ним мальчика, что граф прямо был поражен им.
— Ты, кажется, думаешь, что очень любишь ее, — сказал он.
— Да, — ответил кротким и прямодушным тоном лорд Фонтлерой, — я так думаю, и думаю, что это верно. Видите ли м-р Хоббс был моим другом, и Дик, и Бриджет, и Мэри, и Михаил тоже были моими друзьями; а Милочка — это уже мой близкий друг, и мы всегда все говорим друг другу. Папа оставил мне ее, чтобы я о ней заботился, и когда я стану мужчиной, то пойду работать и буду добывать для нее деньги.
