Я прервал свои мечтания, для того чтобы вглядеться в горизонт: вдали, против света, отчетливо виделась тонкая черная полоса.
— Скажи-ка, Поль, а это не земля вон там, впереди?
— Да-да, мы уже почти дома. В бинокль, вероятно, уже можно различить Нотр-Дам-де-ла-Мер[1]. На вот, взгляни.
С Поля словно рукой сняло всю его сонливость. В один миг он вышел из своей неподвижности и молчания. То был уже не старший помощник капитана «Любознательного» — то был Поль Делькруа, однокашник по кобальтскому лицею, вместе с которым мы плавали уже около года.
Около года? Скорее даже — года полтора. «Третья экспедиция «Любознательного», поисково-археологическая экспедиция в Новом Эквадоре, декабрь 73 — июль 75 года»… Быть может, лет через пятьдесят школьники будут знать это наизусть… Кофе, хлопок и каучук — прекрасная добыча! Я отдавал себе отчет в том, что в глубине души вовсе не прочь стать знаменитым, поэтому уже заранее дрожал от мысли о том, что вскоре предстану перед Федеральной академией наук! «Господа, имею честь представить вам основные результаты последней экспедиции корвета «Любознательный» в Новый Эквадор»…
Новый Эквадор! Ужасное название! Все здесь было «новым»: Новая Франция, Новая Америка, Нью-Вашингтон, Новая Африка, Новая Австралия… Зачем? Во избежание путаницы? Но сейчас у нас лишь один из сотни с уверенностью сказал бы, где находились эти старые страны. Да это уже никого и не интересовало. За исключением меня да еще нескольких человек… Тем не менее мы продолжали с уважением относиться к названиям, имевшим право на существование разве что во времена наших предков. Как правило, все уже говорили просто «Франция», «Америка», но экзотические названия — как, к примеру, «Новый Эквадор» — жили более продолжительной жизнью.
Так, перескакивая с одной мысли на другую, я подкрутил резкость одолженного мне Полем бинокля. Контур берега проявился с большей четкостью.
— Ну да, ты прав. Прекрасно вижу шпиль Нотр-Дама… А вон там, чуть правее, судя по всему, эстуарий[2] Дордони… Все верно, Поль, это наша земля.
— С учетом того, что из Западного порта мы вышли семнадцать месяцев тому назад, долгое получилось путешествие, не находишь?
Почти бессознательно я быстро прикинул в уме: 17 месяцев, в которых дни состоят из 29 земных часов — фактически, это равнялось 20 с лишним земным месяцам. Не удержавшись, я высказал эту мысль вслух:
— Семнадцать месяцев, равных двадцати с половиной земным.
Он рассмеялся:
