Въ этой тундрѣ, страдальчески дышащей чуть
Подъ броней трехъаршиннаго льда,
Гдѣ земли помертвѣлой холодная грудь
Даже въ іюлѣ, какъ камень, тверда;
Гдѣ въ неравной борьбѣ человѣческій трудъ
Изнемогъ, побѣжденъ напередъ,
Гдѣ насущную пищу голодный якутъ
У природы лишь съ бою беретъ, —
Мы, опальныя дѣти родимой страны,
Мы, возращаемыя небомъ инымъ,
Наши лучшіе дни, въ самомъ цвѣтѣ весны,
Какъ тяжелыя цѣпи, влачимъ.
Безпощадной нужды унизительный гнетъ
Наши плечи согнулъ до земли.
Наши мысли утратили прежній полетъ
И въ житейскую тину ушли.
И кровавая горечь отравленныхъ мукъ,
Трепетавшая въ сердцѣ больномъ,
Притупилась предъ болью неопытныхъ рукъ,
Искалѣченныхъ тяжкимъ трудомъ…
Но въ груди, словно память исчезнувшихъ лѣтъ,
Нѣжный отзвукъ, услышанный вновь,
Отдаленныхъ огней чуть мерцающій свѣтъ,
Уцѣлѣла къ отчизнѣ любовь.
И порой, въ промежуткахъ житейскихъ заботъ,
Въ шумѣ дня или ночью въ тиши,
Безпокойная страсть закипаетъ и жжетъ
Роковую пустыню души…
Незабвенная сердцу, любимая мать,
Отзовись на болѣзненный крикъ,
Дорогая отчизна!.. Придется ль опять
Мнѣ увидѣть священный твой ликъ?
Эти тысячи верстъ, что межъ нами легли,
