Милосердие смерти | страница 48
И тут меня пробило. Я все вспомнил. Я еще тогда восхищался красавцем-сербом, с отличной офицерской выправкой и изумительно сидящей формой без опознавательных знаков. Он, с идеальной стрижкой и ухоженной бородой, был запредельно похож на Высоцкого, того Высоцкого, что играл в фильме «Высота». Но я даже представить не мог, что этот «серб», красавец-командир – мой соотечественник. Теперь все стало понятно.
Игорь, верно, не знал о перипетиях моей любовной истории, а если и знал, то меня об этом уж точно ни разу не спросили на родине.
Странно, мы вообще по результатам командировки не писали отчетов, рапортов, ничего. И никто с нами по приезде в Москву, а затем в госпиталь не разговаривал. Просто было исполнено обещание, и мы с Юриком были переведены в Главный госпиталь, в Москву.
– Знаешь, Артем, я рад, что в оставшиеся дни я увидел тебя. Я гордился своими соотечественниками, которые работали, как боги, в нашем госпитале. Я не мог к вам подойти, поговорить с вами, ты знаешь, какая была конспирация. Я знал, что вы вышли третьего сентября живыми. Третьего сентября после вашего отъезда из лагеря я еще два дня держал оборону, а затем мы… – Игорь сделал паузу. – Ну, короче, теперь я здесь. Я уже взрослый мальчик, и так же, как ты, видел и знаю много. А вскоре, надеюсь, узнаю все. Я не ропщу. Значит, так предначертано. Я прожил столько разных жизней, что, поверь, помирать абсолютно не страшно.
Когда я узнал об этом, после обследования спросил доктора: «Сколько мне осталось жить?» Он спокойно ответил: «С химиотерапией – год, без химиотерапии – максимум полгода».
Смерти я не боюсь. Я был рядом с ней и уважаю ее как противника.
Игорь рассказал, что, пока болевой синдром не выражен, он справляется ибупрофеном. Но мы оба знали дальнейший сценарий развития болей. Скоро в ход пойдут наркотики, потом они перестанут работать, и затем до самого конца Игоря ждет бесконечная и страшная пытка болью, с поломкой воли и превращением в ноющую интеллектуальную развалину.
– Помню, как на заре своей юности, совмещая учебу в институте с работой санитаром в отделении кардиологии, я наблюдал, как в нашем отделении умирал красивый, но уже изможденный болезнью мужчина, – продолжал он. – К нему приходила молодая жена с мальчиком лет пяти. Этот пациент был знакомым нашей заведующей и лечился у нее в непрофильном отделении. Как бы сейчас сказали, получал хосписную помощь, – усмехнулся Игорь. – Перед их приходом медсестры ставили мужчине тройную дозу морфия, и только это ненамного приглушало его боль. Через месяц он неожиданно умер. По прогнозам, ему предстояло жить еще два-три месяца, но, как говорится, Господь прекратил его мучения. Или он ушел на передозировке морфия. Я не знаю, он умер не в мою смену. Но вот образы его жены с сыном преследовали меня на протяжении всей моей жизни. И я, где-то на самом дне своего подсознания, боялся и, кажется, даже предвидел аналогичный конец для себя. И смотри-ка – не ошибся. – Он тяжело вздохнул. – Только вот умирать-то я буду один – старшие дети далеко, родителям не скажу ни слова, а младшего сына ко мне не отпустит вторая жена…
