Погруженный в свои мысли, он не замечал ничего, и опомнился только когда под самым его носом с визгом затормозила машина. Он поднял глаза: шикарный джип. Водила, опустив стекло, что-то орал ему, но он уже не слышал, что. Его ударило током, оглушило: слишком близко, в полуметре от себя, он увидел за стеклом джипа овальное лицо, широко расставленные голубые глаза, по-прежнему густые темно-рыжие волосы, приподнятые над высоким лбом, бриллиантовые серьги. Шикарная женщина. Кто б сказал, узнать невозможно, но он узнал.
Водила давно отматюкался, машина промчалась мимо, а он все стоял на ледяном ветру, и мимо него проносились сотни машин, иные в опасной близости, а он все стоял у самой кромки тротуара, и не пытаясь перейти улицу, и не возвращаясь обратно на тротуар. Сука-судьба расщедрилась напоследок, спасибо. Он засмеялся, закашлялся, судорожно втянул обжигающе холодный воздух. Она изменилась, но он сразу узнал ее, а она скользнула по нему равнодушным взглядом, не признала.
А перед его глазами мигом встало удивительно отчетливо, словно было вчера: гроза, вспышки молний, ливень, скользкие листья и колючие ветви; он, сам промокший до нитки, ломает стебли мокрым пышным розам. Все было как в старой песне: тысячу лет назад влюбленный мальчишка из второго отряда рвал в чужом саду красные розы для самой красивой девочки в лагере. Он ободрал в кровь все руки и, еще хуже, простудился и заболел. Его положили в лазарет. Он лежал и скучал, а из-за окна доносились веселые голоса игравших ребят. Целый день к нему кто-то забегал, но ее не было. Она пришла поздно вечером, когда он перестал ждать. Подошла к кровати, улыбнулась и вдруг повернулась спиной.
-- Смотри. Нравится?
Он сперва не заметил, потом увидел - хвост густых, темно-рыжих волос был украшен маленькой темно-красной розой, роза была прикреплена к резинке, сдерживавшей волосы. Он не успел сказать, что ему нравится как она выдернула розу, кинула ему на кровать, потом сняла резинку, отпустила волосы на волю, села рядом. И так сильно пахло розами, цветок ли это благоухал или ее волосы?
-- Боле-е-ешь, - протянула она. - Ничего, все пройдет.
-- Конечно, -- ответил он.
Она потянулась к нему, ее волосы упали на его лицо, потом их губы слились. Один раз, и снова, и снова.
Как быстро убежала она тогда из комнаты, оставив свою розу, он так и не успел сказать ей... Больше она не приходила, а когда через два дня он вышел из лазарета, ее уже не было в лагере, за ней почему-то приехали родители, увезли ее досрочно. Она поблагодарила его за сорванные им в грозу в чужом саду розы, а он так и не успел сказать ей спасибо за первые поцелуи в его жизни. Что бы не было потом - а потом было много всякого -- он всегда ее помнил. Ему было тринадцать лет, а ей двенадцать, и под вспышки молний он ломал розовый куст в чужом саду, а ливень хлестал его по лицу, но он не ушел, пока не собрал огромный букет. Он был даже рад узнать, что у нее все хорошо. Она заслуживала счастья - богатого мужа, дома, детей, уюта, всего того, чего он ей не смог бы дать. И все-таки жаль, что она его не узнала...
