Новые рассказы о любви - Елена Шерман

Елена Шерман

Новые рассказы о любви

ИЮЛЬСКИЕ РОСЫ

Отгорел жаркий, бесконечно долгий июльский день, и на изнуренную зноем землю упала долгожданная прохлада. Вечер окутал синевой спеющую ниву и скошенные зеленые луга; в зеркальной глади медленных речных вод отразились первые звезды. На пыльных сельских улочках постепенно стихали дневные звуки. Разбежались по хатам заигравшиеся загорелые ребятишки, хозяйки, позвякивая ведрами, вернулись в дома после вечерней дойки; скрипнула калитка за тяжело ступающим запоздалым хозяином, усталым после дневных трудов. Минул час, и в хатах стали гаснуть огни: после ужина пришло время сна. Лишь одна юная парочка у плетня все не хотела расстаться, шепчась о своем заветном, милом, зеленом, да деревенский пьянчужка, возвращаясь спотыкающимся шагом домой, к гневу женушки, бормотал вполголоса какую-то песню, путая и мотив, и слова; но вскоре смолкли и эти голоса, и наступила тишина.

Июльская ночь, как высокая царица, взошла на свой темно-синий бархатный престол, и в небесах над уснувшей землей встала луна, бледная и грустная, словно серебро ее было омыто слезами.

В этот час у старого колодезя на краю села встретились двое и молча, не перебросившись не единым словом, пошли по узкой тропинке меж полей. Впереди шла легкой походкой женщина в темном платье, неприметной внешности, не очень молодая - в закрученных узлом на затылке густых темно-русых волосах блестели седые нити. Шедший за женщиной рослый, крепко сложенный мужчина в помятом пиджаке казался б ее ровесником по стати и сильным движениям, но почти полностью седая голова выдавала его возраст. Не торопясь и не глядя друг на друга, прошли они по тропе меж задремавших трав, вышли к берегу реки и присели на почерневшее от лет и непогоды бревно.

За спиной их спала деревня, где они родились и прожили долгие годы каждый по-своему, и каждый несчастливо. Перед ними безостановочно текла река, вынося свои ленивые воды из мрака дальних лугов, и исчезая за черным силуэтом холма-шелома. Слева шаткий мостик вел на тот берег, в королевство буйных, некошеных трав, за которыми грозным часовым стояла черная вековая пуща.

Присев, мужчина и женщина долго молчали, глядя на реку. В ее воде, теплой, как парное молоко, слегка дрожали тысячи звезд - так близко, на расстоянии трех шагов, и все же недосягаемо. Время от времени из-за реки доносились тревожные крики ночной птицы, полновластной хозяйки пущи, и снова воцарялась тишина. Молчание не было ни неловким, ни болезненным: так молчат, когда очень много собралось слов, а еще более того, что словами не выразить. Слишком долго по свету ходят слова, в слишком многих руках они побывали и поистерлись, как позолоченная монета: почти все золото сошло, осталась только медь.