Ромек снова встревает в разговор.
— Вы «Педагогическую поэму» читали? — спрашивает он у Балча.
— Тотек Пшивлоцкий, — отвечает Балч усатому через голову юнца, — лежит больной, в жару. Видите, как скверно.
— Его бы салом натереть, — отзывается третий, молчавший до сих пор тощий мужик с огромным кадыком, — сразу весь жар как рукой снимет. Что, неверно я говорю, Кондера?
— А-а-х, Кондера! — Балч соблаговолил наконец узнать коллегу-солтыса. — Это вы, значит, выступали свидетелем в суде, когда разбиралось дело с паромом?
У Кондеры кровь отливает от лица и еще четче выделяются усы.
— К чему начинать все сначала… — дрожащим голосом убеждает он. — Дайте хоть немного пожить в покое.
— Герард, скажи, — приказывает Балч.
— Двоих детей утопил ваш паромщик, — мрачно напоминает кузнец и, немного помолчав, добавляет: — Моих детей.
Кондера, испуганный нескрываемой враждебностью, теряет самообладание.
— Утопил? Да потому, что был пьян. А кто его напоил? Где?
Но Балч безжалостен:
— Скажи, Макс, сколько получил твой старший брат, Варденга?
Вместо ответа Макс среди воцарившейся тишины сильно и размеренно стучит четыре раза по дверному косяку железным протезом.
Тогда тощий мужик из свиты Кондеры выкрикивает, захлебываясь от рыданий:
— А моему брату, паромщику, никакой приговор жизни не воротит. На веревке… по болоту… о господи, господи!
Вокруг снова подымается шум. Недобрый шум.
— Ну так как же, Кондера? — понизив голос немного мягче говорит Балч. — С извинениями вы пришли или с обидой?
— Не стоит вспоминать, — умоляет хробжицкий солтыс, — не стоит вспоминать. Что было, то прошло… Худой мир лучше…
Балч открыл рот, и Кондера обрывает свою речь, глядя на него в беспокойном ожидании.
— Хорошо… — прищурившись, размышляет Балч. — Ну-ка, Пащук, теперь ты стукни ножкой четыре раза. Вот каков будет м о й приговор: милости просим к нам, соседушки из Хробжиц. А для начала придется вам выпить по четыре рюмки кряду.
Повисшее в воздухе напряжение разряжается всеобщим громким смехом.
— Януарий, Макс, займитесь гостями. А ты, Семен, останься.
— Я непьющий, — мужественно сопротивляется Ромек.
— Музыка, красивое танго для молодого Кондеры! — кричит Балч.
В этот момент из толпы встревоженно замерших женщин выскакивает Терезка.
— Ромек! — приветствует она гостя радостно и довольно смело, потому что слова тонут в грохоте музыки.
Блондинчик обрадовался, но пытается сохранить важный вид.
— Погоди, Терезка. Я здесь по делу. Ты Юра не видела?
