— Чего ты на нее так? Это же Кася, — возмущается Павлинка.
— Какая еще Кася?
— Твоя! — почти кричит Павлинка.
— Точно, — смущается Оконь. — Уж больно их у тебя много. Забрал бы каждый свое, а мы бы с тобой как-нибудь договорились.
— Не о чем нам с тобой договариваться. Пусти меня к ребенку.
Стах — танцор неважный, и это как раз на руку Агнешке. Пока они двигались по кругу мимо занятых бабами стульев, до них долетали обрывки разговоров, замечаний, едкие колкости, и это было невыносимо. Поэтому Агнешка взяла инициативу в свои руки: она направляет Стаха в гущу танцующих пар на середину комнаты, где их не смогут настичь эти отравленные стрелы. Слишком поздно. Все новые и новые обидные слова наслаиваются на уже услышанные и от болезненно обострившейся подозрительности сливаются в единый, непрерывный, пульсирующий в висках ропот, шум, грохот клеветы.
— …оба были в чем мать родила, точно вам говорю… (это, кажется, Коздронева).
— …не зря он ей такие почести оказывает…
— …она и его к рукам приберет, городское зелье…
— …в мужских портках гоняет, с мужиками силой меряется, придурковатая какая-то… (Пащукова?)
— …новых себе привела…
— …и что они в ней находят, тощая, костлявая, одеться не умеет… (наверно, Пеля).
И к этому ко всему еще немые, но выразительные взгляды Лёды, которые та бросает из-за спины танцующего с ней Балча, — в них так и сверкает злорадное торжество и насмешка!
Слышит ли Стах эти замечания, понимает ли их? Наверно, все-таки слышит, если не те, так другие, доносящиеся оттуда, где похотливо бубнят свое мужчины:
— Ну, братва, шелк…
— …новенькая на очереди…
— …как, по-твоему, праздновать будут, а?
— Не нравятся мне эти люди, — говорит наконец Стах.
— Ты не прав. Они такие же, как везде.
Но глаза Агнешки не подтверждают ее слов, продиктованных упрямством, уязвленным самолюбием. В глазах застыли тревога и настороженность. И улыбка ее, которая должна изображать беззаботность, вымучена. Агнешка вполголоса вторит мелодии танца, напевает Стаху прямо в ухо, пытаясь заглушить несущийся со всех сторон шепот. Время от времени она украдкой озирается по сторонам, проверяя, кто и как на них смотрит. За ней следят. Как островок доброй надежды среди грозной и враждебной стихии, появляется на миг и тут же исчезает пара друзей — Иза и Толек. А вчерашний картежник, с которым танцевала Иза, тащит к буфету упирающуюся тоненькую девушку — ах, да это же партнерша Толека. Вдруг откуда ни возьмись появляется Юр Пащук, он вклинивается между ними, хватает наглеца за плечи. Но их быстро заслоняют танцующие пары.
