В большой кухне у Зависляков подходит к концу субботний ужин. Еды было вдоволь, судя по остаткам на тарелках, а главным образом по отяжелевшим, словно в праздник, гостям. Они и выпить успели — не так уж много, но и не мало: посреди стола стоит порожняя бутылка с этикеткой, другая, охраняемая Януарием, пуста наполовину. Из соседней комнаты, где Павлинка укладывает детей, слышится хныканье.
Януарий, изрядно выпивший, кричит сестре в открытую дверь:
— Павлинка! Я тебя спрашиваю. Чего эта красотка не пришла ужинать? Павлинка, поди сюда. Ты звала ее?
— Звала. Тише, Януарий. Дай детям спать.
— Пусть спят. Семен, тогда ты скажи: хорошо это или плохо, что она не пришла.
Семен, не отвечая, проводит большим пальцем по струнам гитары, прислушивается, низко склонив голову, и подтягивает струну.
— Ты сам на нее вылупился как баран на новые ворота, — тянет свое Зависляк. — А она хоть бы на тебя плюнула. Что ты по сравнению с комендантом!
— Хватит пить, Януарий, — просит Павлинка и пытается отнять у него бутылку.
— А почему бы мне не пить, сестра? С твоей железной гвардией пью, с нахлебниками, с зятьями, можно сказать. Так или не так? — Зависляк стучит кулаком по столу, звенит посуда. — Семен! Макс! Прокоп! Юзек! — по очереди выкликает он, вращая налитыми кровью глазами. — Все обжираете нас, зятьки, дом поганите — кто же из вас женится наконец?
Семен чуть громче берет на гитаре аккорд.
— Ну, Павлюся. — Януария подстегивает и собственное необычайное красноречие, и молчание гостей. — Кто тебе подходит? — Он оглядывает собутыльников и снова поднимает наполненный стакан. — Юзек Оконь — мужик красивый, но глуповат — с таким что захочешь сможешь делать. Прокоп, тьфу! От него илом воняет, хотя ничего не скажу — работящий. Макс… малость подпорчен, но… уважительный. Семен…. Семен самый верный. Всегда знает, что у тебя в кастрюлях. Когда ж ты наконец, Семен, сукин сын, перестанешь называться «дяденькой»!
Фальшиво зазвучал новый аккорд — и Семен еще больше подтягивает струну.
— Что это на тебя нашло, Януарий? — Павлинка робко поглаживает брата по рукаву. — Такой ты всегда тихий. Такой спокойный.
— Не хвали ты меня, Павлинка, не подлизывайся. Небось, как гости уйдут, запоешь по-другому. Ты прекрасно знаешь, когда я тихий, а когда шумный.
— Ну и ну! — растерявшись, возражает Павлинка. — Кто бы подумал! Да такого человека днем с огнем не сыскать.
