Ромка закрыл глаза и облокотился на стену:
— Это не дар, это проклятие…
Девочка явно не настроена была на уговоры. Она спрыгнула с подоконника, стянула свой портфель со смайликом, и направилась в сторону лифта:
— Все мы так думаем, — она одернулась уже на предпоследней ступеньке. — Твой дед говорит, что ты видишь схемы, механизмы как бы изнутри, это так?
Ромка кивнул.
— Представь! Человечество необходимо пройти миллионы шагов, чтобы понять, как должен быть устроен… не знаю, — она огляделась, будто в поисках подходящих слов. — Космический аппарат для межзвездных перелетов! Микроскоп! Или рассчитать формулу работы нанороботов, чтобы люди не болели! Да что угодно! Мы в начале должны придумать, поставить перед собой задачу, а потом десятилетиями ее решать, методом проб и ошибок. А тебе дан ДАР увидеть конечную модель, образец, и зафиксировать ее технические характеристики, параметры, выбросив десятилетия бесплотных усилий в мусорную корзину, понимаешь? Ты можешь мыслить по-крупному… А ты скупаешь мороженое лотках…
Она повернулась и медленно спустилась вниз.
Ромка очнулся только тогда, когда дернулись двери лифта, открываясь:
— Эй! Как звать-то тебя?
— Лерка, — донеслось до него, и дверцы с грохотом закрылись.
Ночью разразилась страшная гроза.
В чернильно-синей мгле с оглушительным лаем разрывались молнии, разлетаясь миллионами искр по хмурому небосводу, рассекая мир на «до» и «после».
Лера почувствовала тяжесть в ногах: на край кровати кто-то осторожно присел, вздрагивая в раскатах.
— Лер, можно к тебе? — и, не дожидаясь разрешения, под одеяло юркнуло холодное, с острыми подростковыми коленками тело Ритки, двенадцатилетней родственницы из Питера, кажется. Лера чуть подвинулась на узкой кровати, стараясь не давать волю раздражению: к лодыжкам пристроились ледяные ступни.
— Ритка, блин, хоть ноги свои холодные не прислоняй! — в сердцах пробормотала она, плотнее кутаясь в одеяло.
Рядом, через проход, организованный двумя допотопными тумбочками, вздыхала Гаша. Ее шестилетний брат Максим, мнительный и немного болезненный на вид, перебрался к ней пятью минутами раньше и теперь лежал, широко раскрыв глаза, тревожно всматриваясь в полыхающую синевой темноту.
Вспышки молнии освещали тонкую фигуру у окна, словно сотканную из лунного сияния, сквозь которую просвечивали потоки дождя. Лера присмотрелась. Высокий старик в светлой, застегнутой на все пуговицы рубахе. Он прислонился к стеклу, сделал руки «козырьком», приглядываясь к встревоженным детям, поправил узкий ворот рубахи, словно тот ему мешал.
