Находясь в плену, Шмиль видел, как собаки набрасывались на обессиленных, еле державшихся на ногах красноармейцев. Этого он не мог им простить.
Ров вывел Шмиля и Гутырю к огороду крайней хаты. Напротив хаты стоял хлев, а еще ближе к рву — немного скособоченный, сбитый из досок нужник. Пригибаясь, держа наготове автоматы, они направились к нему.
Немцев во дворе не было видно. Никто по ним не стрелял. Очевидно, все внимание пулеметчиков на хлеву и на чердаке хаты было сейчас сосредоточено на мотострелках, готовившихся к атаке.
Шмиль и Гутыря осторожно, будто шли по минному полю, прокрались к хлеву. Шмиль разогнул усики лимонки, выдернул их и швырнул гранату на крышу хлева в соседнем дворе.
Раздался взрыв.
— Я — к пулеметчикам! — Гутыря перепрыгнул через невысокий плетень и, пригибаясь, побежал к хлеву.
Неподалеку вдруг заревел двигатель бронетранспортера. Сквозь его рокот до Шмиля донесся отчаянный крик женщины:
— Я Надежда Калина!.. Мой брат пограничник Терентий Живица!..
Шмиль оторопел, растерянно посмотрел по сторонам. Почудилось? Или в самом деле он слышал голос женщины? Надежда Калина… Та самая, которой пограничники писали письма?.. Да, у Терентия Живицы была двоюродная сестра Надежда. Но почему она здесь, в этом селе, а не на Десне или еще где-нибудь?..
— Я На-а-де-е-жда-а!.. — снова донесся до Шмиля приглушенный крик. Женщине, видно, закрывали рот.
Из-за соседней хаты выполз бронетранспортер и помчался по улице села.
Шмиль хотел было броситься за ним, но в двух шагах от себя увидел оскаленную морду овчарки. С губ ее свисали клочья пены. Еще секунда, другая, и собака прыгнет на него.
Шмиль ударил овчарку носком сапога. Завизжав, она отлетела на несколько метров. Вскинул автомат, всадил в нее три пули. Оглянулся. Кто же мог натравить на него овчарку? Те, что драпанули в бронетранспортере?
С улицы во двор вбежали два солдата. Шмиль полоснул по ним автоматной очередью…
Гутыря вскочил в хлев, чуть было не стукнулся головой о лестницу, стоявшую напротив открытой двери. Посмотрел по сторонам. Пусто. Никого. Пахло высохшими кизяками. От кольца из яслей тянулась веревка, которой когда-то привязывали корову. Устин повесил автомат на правое плечо, достал из кобуры пистолет. «На каждую цель — свое оружие!..» Он был уверен, что пулеметчики убиты или тяжело ранены. Но все же надо быть готовым ко всему. Полез по лестнице на чердак.
Окровавленные немцы не подавали признаков жизни. Гутыря взял пулемет, диски с патронами, спустился с чердака.
