— Прогугли, — пробормотал Иван.
— Боже, как же трудно женщине рядом с двумя мужчинами, — Вероника решила говорить тоном «я ребенок-оригинал».
— Ты еще лягушачий головастик, — усмехнулся брат.
— Это скоро пройдет, пубертатный мальчик. В отличие от твоих прыщей…
— Ника! — воскликнул Леня, хлопнув по столу, но так и не сумев сдержать смех. — Что еще такое, что за выражения?!
— Хочешь, ты умрешь от фирменного зомби-укуса прямо сейчас? — прищурился Ваня. — В слюне человека сто тысяч микробов…
Вероника завизжала так, что Леня зажмурился.
— Прекратить! Ника! Ты сегодня план по родительской головной боли перевыполнила. Ступай-ка из-за стола.
— Ну и пожалуйста! Я всегда виновата! — Вероника демонстративно опрокинула стул (чего никогда бы не посмела при матери) и покинула кухню.
Иван в это время поднял затрезвонивший городской телефон.
— Тебя…
— Кто? Мама?
— Нет, твоя Римма.
— Что значит «твоя Римма»? — прошипел недовольно Леня, прижимая ладонью трубку. — Она моя коллега! Мы дружим. И вообще, не понимаю, почему я тебе должен отчитываться? Вы меня сегодня доведете, что я стану кричать… Да, Римма! Привет!
— Здравствуй, дорогой, — Римма, судя по звуку, пыхнула сигаретным дымом в трубку, и всегда у нее это получалось так, что Леня инстинктивно отстранялся. — Твоя дома?
— Еще нет, — Леня посмотрел на часы.
— Тогда ревновать не будет. Меньше знаешь, лучше спишь.
Душечкина всерьез думала, что из-за нее жены еще способны ревновать своих мужей.
— Я тут рядом с твоим домом проезжала и решила позвонить и напроситься в гости. Как ты на это смотришь?
— Э-э-э… — Леня был в затруднении, но Римма хотя бы могла отвлечь его от мыслей об Ире, не удосужившейся даже предупредить семью о том, что задерживается. Ира не то чтобы не любила Душечкину, просто как-то уж пренебрегала тем фактом, что она тоже женщина.
— Это неудобно? — без тени тревоги поинтересовалась Римма.
— Нет, заходи. Чаем тебя напоим.
— Я бы предпочла ром и сигару. Но ты такой правильный, что ожидать от тебя таких вещей по меньшей мере неразумно.
— Ты попала в самую точку.
Римма Душечкина была патологической неудачницей, но не задумывалась об этом и потому не чувствовала себя несчастной. В тридцать лет она впервые решилась выйти замуж за профессора с их кафедры, который умер через три недели от инфаркта. В тридцать пять она опять вышла замуж, но супруг — доцент соседнего института — спустя неделю погиб в автомобильной катастрофе. После этого никто уже не осмеливался рисковать быть третьим. Она оставила себе фамилию первого мужа, ничем не объясняя свой выбор. Впрочем, эта фамилия так шла ей.
