— Знаешь, мне тоже. Домой, — ответил Андрей, не отпуская ее руку, хотя ей не составило бы особого труда отстраниться, прочертить границу между ним и собой. Только вот границ не хотелось.
Как он смотрел на нее! Лгут романтики, когда бросают цветастые фразы — «ласкал взглядом», «в его глазах плескалось счастье и любовь», «в них читалось обещание блаженства».
Андрей звал. И просил помощи. И желал. И покорялся. И покорял силой великого мужского упрямства, не позволявшего отступить как с поля боя, так и от своей любви.
Они вышли из кафе. Ира не хотела ни думать, ни анализировать то, что происходило с ней. Стыда больше не было, как будто она получила право на этого мужчину. Или никогда его не теряла…
Андрей помог ей забраться в машину. Сам занял место за рулем, глядя перед собой какое-то время. Потом посмотрел на нее. В его взгляде читались просьба и вызов.
Движением ресниц она дала ответ. И в тот же миг мир перестал существовать. Поцелуй был неистовым, нежным, требовательным, сладким, разоблачающим, срывающим все покровы.
Они ничего не сказали друг другу. Даже когда поехали на свою первую квартиру «на час» где-то у Белорусского вокзала. Все забылось. Только мобильники рядом требовательно и бестолково вибрировали, призывая к ответу…
Телефон жены отзывался раздражающими гудками весь вечер. Он знал, что Ира поехала на встречу сокурсников, и поначалу не беспокоился. Да и некогда было. Дома он застал голубоватый смог чего-то горелого и подозрительную тишину. Несколько минут расследования, и Леня дознался, что это Вероника решила всех удивить своим кулинарным изобретением под названием «Пирожок с повидлом для чая на вечер». Возможно, рецепт из Интернета и помог бы ей довести сюрприз до приемлемого вида, но она в очередной раз поцапалась с братом Иваном, закрылась в ванной и из вредности не выходила оттуда довольно продолжительное время. Пирожок приготовился сам, как умел.
Пока проветривали квартиру и готовили ужин без похороненного в мусорке пирожка, миновал вечер.
— Я не понимаю тех мам, которые шляются неизвестно где, когда дети дурью маются, — с изящной самокритичностью прошамкала Вероника, доедая макароны с сыром.
Иван, оторвавшись от экрана электронной книги, лишь мельком взглянул на отца, тоже что-то читавшего во время еды.
— Ника, дела нашей мамы вне дома, насколько я разбираюсь в воспитании детей, тебя касаются опосредованно, — проговорил Леня задумчиво.
— Что такое «опосредованно»?
